Она давно уже бросила курить — задолго до того, как курение запретили во всех заведениях. А Янек собирался на свидание с девочкой, заметно нервничал, и историю Сергей рассказал ему, желая подбодрить. Но Янек поморщился, будто ему подсунули давно протухший товар. Никто давно не поминает рубли. Никто давно не курит в кафе. Курить вообще не модно!

Сергей почувствовал себя ветошью.

Чувство было новым и острым. Неприятным. Он словно перешагнул черту, отделяющую день от заката. Как в кино, где все уже знают, что скоро финал, фильм еще идет, но некоторые встают и направляются к выходу. Потому что все уже заранее ясно. Янек шел к выходу. С отцом ему было все ясно. Все!

Именно так начинается кризис среднего возраста. Чувство финала, неудачного и неотвратимого, возникшее в тот миг, не ушло. Стало проблемой. Постоянной. Неразрешимой. Сергей вяло пытался с ним бороться. Кто-то заводит женщин, кто-то на старости лет покупает себе мотоцикл.

Сергей купил картину. Слишком дорогую, за двести долларов — он никогда не покупал подобных вещей. Он заранее видел, как Ольга открывает рот, зло втягивает в себя воздух перед рывком в истерику. Зимой она просила те же двести на сапоги. Он отказал тогда. Сказал: я не понимаю, почему тебе непременно нужны сапоги за двести долларов, ведь можно купить дешевле, вдвое дешевле, втрое… ведь так? Они долго ссорились и позже, возвращаясь к тому разговору вновь и вновь. Он даже зашел в магазин, чтоб самому убедиться: есть сапоги намного дешевле. И это разозлило Ольгу больше всего, она кричала, что он мелочный, противный, нищий и нудный, и никогда не изменится, никогда не будет зарабатывать больше, их брак был ошибкой!..

И он впервые подумал:

«Да, так и есть — ошибка…»

Собственно, он знал это давно. Вся их совместная жизнь была похожа на их первое свидание: он никогда не понимал, чего она хочет, всегда делал не то и не так, а она критиковала и злилась… злилась, вместо того чтобы собраться и просто уйти.

Почему она не ушла из «Кофейного дома», раз все было так плохо сразу, с первого дня, с первого их свидания? Почему он не ушел? А теперь?

Жизнь — ошибка… И что? Нужно ведь все равно как-то жить. Двухкомнатную хрущевку не разделить на троих, а если разделить, размен будет не в его пользу — однокомнатная + гостинка, или комната в коммуналке, или вообще ничего.

При мысли о разделе на него сразу накатывало острое чувство бездомности.

Проще жить дальше как-нибудь, как привык… Быть может, он не любит жену, зато любит свой диван, свою удобную подушку, свою лампу на тумбочке у кровати — маленькие мелочи, делающие нашу жизнь нашей. Что останется, если забрать у него даже это?