Учил.

То есть, учил, конечно, но закрепляя слова затрещинами. И выходит, что вправду знал, но смирился? Откупился чужим ребенком от долгов? Мать называл… нет, ноет голова.

- Не спеши, - влажные ладони женщины-змеи легли на затылок. – Сейчас пройдет. Не думай, придет время, само все откроется… да, первое время он ее поколачивал, но Эшби не позволил. Он заботился… обо всех заботился, кроме своей этой, которую не пожелал делать ни любовницей, ни женой, хотя уж она-то была бы не против. Я видела, что не против. Все видели. Весь этот город знал… кто-то завидовал, кто-то осуждал. Кто-то жалел.

- А вы?

- А я не умею. Она не дает. Я видела эту девочку. И другую тоже, которая пыталась дозваться своего мужа. Которая хотела счастья. Которая сделала так, что в этой  долине могли расти розы… иногда мне кажется, что из-за них все и случилось.

- Почему?

- Места здесь были дикими. Ничего не росло, да и дичь… драконам-то сотню-другую миль в море выйти, что огнем чихнуть, а вот людям без еды тяжко приходилось. И драконьи камни не спасали. В прежние-то времена их тут множество водилось. Она помнит, что сама выходила на берег собирать. Патриция Эшби сумела напоить живой водой землю. И в доказательство высадила каштаны. А потом и розы, да… их даже на зиму не укрывали.

Ма Спок убрала миску. Она двигалась плавно и мягко, перетекая из одного места в другое. И Томас слышал, как шелестит чешуя.

Или алый шелк платья?

- А хозяин испугался, что, если она умрет, то и чары развеются. Вот и спрятал. Что источник, что ее… вот и связал кровь, поставил детей хранителями.

- Но вы же говорили…

- Я говорила, что помню. И теперь говорю, что думаю. Память неизменна, а мысли могут меняться. Мыслям-то что станется?

Томас сумел унять огонь внутри. Боль почти отступила.

- Мой брат…

- Умер здесь. Я помню ту ночь. А ты вот нет? Нет. Не помнишь. Он вас позвал. И вы пришли. Я принесла молока с медом и еще теплого вина. Вы говорили. Старый хозяин любил поговорить со своими детьми. Ему нравилось думать, что его кровь так или иначе останется на этой земле.

Осталась, верно, пусть Томас и не чувствует себя Эшби.

- Потом он повел вас вниз. В купель.

- В какую?

- В ту, в которую водил всех, в ком слышал хоть какой-то отголосок силы. Хотел твоего братца испытать, а вышло, что и ты нахлебался.

- Берт…