Почти идеально круглая.

С черным глянцевым полом, в котором отражались светящиеся нити, что свисали со сводчатого потолка. Они спускались почти к самому полу, и отраженные, продолжались в нем. Отчего создавалось ощущение, что мы с Томасом стоим перед бездной.

Шагнуть?

Ни за что.

И все-таки я сделала шаг. И еще один. Я шла по камню, некогда бывшему кровью… за такой хорошо платят, почти триста баксов за унцию. И если я правильно поняла, здесь лежали сотни тысяч, но почему-то мне было противно от одной мысли, чтобы взять хотя бы часть их.

Мы просто шли.

К белой громадине, которую нити оплели, и теперь она слабо светилась. Череп невероятных размеров. Темные провалы ноздрей и пустые глазницы. Гладкость носовых костей. Тяжелые надбровные дуги и корона шипов. Первая пара вытянута и слегка загнута друг к другу, отчего череп кажется рогатым. Вторая и последующие растопырены… сколько их?

У Лютого – четыре. У Гранита три и четвертая только наметилась, еще пару десятков лет и пару линек, и шипы станут заметны. А у Лютого пятая прорежется.

Здесь я насчитала дюжину.

Дюжину, мать его…

- Что это за…

- Дракон, - я ответила, касаясь огромного зуба. Да он с меня размером! И больше… и рядом с черепом я сама себе кажусь не просто крохотной – ничтожной.

- Да понимаю. Просто… он огромный.

Томас обошел остатки когтистой лапы и заглянул сквозь прутья ребер. Тонкие кости казались хрупкими, их коснулся темный мох, будто укутывая, чтобы зверь не замерз.

Остатки чешуи…

Она почти не разлагается, и значит шкуру сняли… точно сняли.

Присев, я подняла чешуйку первобытного зверя размером в три моих ладони. Темная. И толщиной с мизинец. Края острые. А основание обломано, и значит, не с линькой вышла.

- Его убили, - я провела по кости, которая наощупь казалась гладкой, словно стекло. – Его убили здесь… видишь, сколько крови?

- Где?

Я указала на камень.