– Прошу прощения, ваше сиятельство, – склонил голову дворецкий. Потом повернулся к Вийту: – Прошу прощения, ваше высокоблагородие.

– Это пустое! – буркнул дедуктивист. – Боюсь тем не менее, что тот, кто положил письмо на столик, находится сейчас здесь, среди нас.

Воцарилась тишина. Все глядели друг на друга.

– Ну хорошо! – в сердцах воскликнул граф. – Мы оценили шутку! Признавайся, кто бы ты ни был, и мы все вместе посмеёмся! А потом, наконец, поужинаем!

– Ой! Ужин! – вскрикнула Кварта, всплеснула руками и стремительно бросилась на кухню. Уже в двери опомнилась, повернулась и поспешно сделала книксен. – Прошу меня извинить, ваше сиятельство!

– Конечно, конечно! – откликнулся граф.

– Ну что там ещё такое! – недовольно пробурчал Оссолин. Посмотрел на Петра-Михаила Сауловича: – Вы позволите, ваше сиятельство?

Хозяин дома кивнул, и дворецкий тоже скрылся на кухне.

– Значит, никто не признается? – спросил граф, обводя оставшихся суровым взглядом.

Все молчали.

– А почерк кто-нибудь узнаёт? – спросил детектив, забирая письмо у Фирса и передавая его графине-матери. – Манеру письма умышленно изменили, но что-то ведь неизбежно должно было проскользнуть – величина букв, какая-то определённая завитушка, нажим пера…

Старуха посмотрела на письмо и покачала головой.

– Нет, ничего на ум не приходит.

Она отдала послание невестке, и та тоже принялась его изучать.

На пороге кухни вырос Оссолин.

– Можно ли подавать закуски, ваше сиятельство? – торжественно спросил он.

Кварта, переходя от одного к другому, выкладывала на тарелки обливную ветчину, печёночную колбасу, холодную телятину, овощи, солёные грибы и гренки с анчоусным маслом. Дворецкий следил за кухаркой, лишь иногда отходя, чтобы наполнить чей-нибудь бокал.

– Нужно прикупить запасов, – проговорила Герда Эйриковна, разглядывая кусочек гриба на своей вилке. – Что ж мы сидим без зелени и сыра!