– Пойдёмте, пойдёмте! – зашептал встречавший гостей глава аукционного дома Давид Израилевич Шнаппер. Акцент у него был не столько еврейский, сколько бердичевский. – Это в хранилище! Да, в хранилище! Пойдёмте!

Он двинулся вперёд.

Вийт и Фирс задержались на мгновение, чтобы взглянуть на продаваемое полотно.

– Несомненный шедевр! – буркнул дедуктивист. – Жаль, что подделка.

– Но подделка XVIII века, – возразил Фирс, – что придаёт полотну определённую ценность!

Ронислав Вакулович хмыкнул и бросил куда-то в сторону цилиндр и перчатки. Не взглянув, кто их поймал, и поймал ли кто-либо вообще, он устремился за хозяином аукционного дома.

Широкий шаг сыщика заставил бесчисленных клерков семенить позади с утроенной скоростью.

– Кто предложит пять тысяч? – вопрошал залу аукционист.

Какой-то господин в драгунском мундире лениво кивнул.

– Пять тысяч! – вскричал торговец. – Благодарю вас, генерал!

Но тут же подняла палец дама в середине ряда.

– Шесть тысяч! Спасибо, маркиза! Кстати, прелестная шляпка!..

Вийта и его истопника завели в боковое помещение. Едва за ними закрылись двери, звуки аукциона исчезли.

Это была длинная галерея, совсем не роскошная, обычная зала без излишеств. Вдоль стен здесь стояли столы, на каждом из которых лежал какой-нибудь предмет, большой или меленький, но обязательно только один. Окна, забранные массивными чугунными решётками, прикрывали тяжёлые тёмные шторы. В этом сумраке слабо горели газовые светильники.

– Вот, полюбуйтесь! – буркнул Давид Израилевич. – Полюбуйтесь!

На столах вдоль стены слева, тщательно пронумерованное и подписанное лежало старинное оружие. Не будь табличек, Вийт никогда бы не понял, что перед ним аркебузы, пищали, танегасимы, зембуреки, мушкетоны, петринали, кулеврины, фузеи. Там же находилось что-то вроде длинной, потемневшей от времени трубки из бамбука. С одного конца торчал фитиль, с другого виднелось отверстие, наверное, дуло. Всё это крепилось к копью восточного вида. И вот эта конструкция была обильно полита белой краской, современной белой строительной краской.

– Вы только посмотрите! – причитал Давид Израилевич. – Нет, вы посмотрите! Самая большая ценность завтрашних торгов! Этому копью яростного огня пятьсот лет! Его сделали в империи Юань и использовали во время восстания Красных повязок! Уж не знаю, на чьей стороне – монголов или взбунтовавшихся китайцев. У хозяина есть сведения, что из этого конкретного копья произвели два выстрела! И копьё не разорвало! Обычно их хватало только на один раз! Какая работа! Ах, какая работа!

– В трубку засыпали смесевой порох, – проговорил один из клерков, – а затем мелкие камни. Оказавшись в нескольких шагах от противника, воин производил выстрел, а в дальнейшем сражался уже копьём.