«И только лютики не рви, малыш,

Горькие-горькие лютики ослепят тебя…»

И тут вдруг старуха встала. Аккуратно положила на свой стул носовой платок, вынутый из кармана, плюнула на него три раза и пошла к дверям.

Лейтэ сначала оторопел, фыркнул тихо — это ж надо, вообще ничего не боится, потом завертел головой, но понял, что никто не обращает внимания. Хотел было повернуться, чтобы спросить у Совы, но услышал досадливое цыканье.

Старуха остановилась у самой двери. Светлые прозрачные глаза ее уперлись прямо в Лейтэ.

Мальчик дернулся, задержав дыхание. Она ну никак не могла видеть сквозь стекло это. Там ведь и от магов защита была, Сова показал. А бабка безошибочно смотрела в его сторону.

Что происходит? Почему никто не зовет и не говорит ей вернуться на место? Почему вообще никто на нее на смотрит?

«Эй», — хотел сказать Лейтэ, но губы даже не дернулись, как будто склеенные. А потом его голова сама по себе повернулась в другую сторону. Лейтэ схватился за уши обеими руками, но не смог ее остановить. Лейтэ с ужасом представил, что шея так и будет крутиться, пока голова не будет смотреть назад. По спине ручейком побежал пот, Лейтэ рванулся еще раз, только уже всем телом — и грохнулся на пол, вместе со стулом.

— Ты чего? — спросила Джеральдина. — Плохо стало?

Лейтэ начал вставать, опираясь на трясущиеся руки.

— Что происходит? — недовольно сказал Константин. — Мальчик, что с тобой? Да ну сделайте с ним что-нибудь, что за балаган? Развели детский сад!

Лейтэ оттолкнул руку Джеральдины, встал на ноги, пару секунд просто вдыхал и выдыхал, чтобы заговорить.

В допросной у двери никого не было.

Стул бабки был пуст, только смятый платок лежал.

— Сова! Та бабка ушла! Ты видел? — спросил он, поворачиваясь.

Джеральдина ахнула, поворачиваясь вместе с ним.

А Лейтэ снова едва не упал.

Бледный, с посиневшими губами, Сова обмяк на стуле, закрыв глаза и прижав руку к ребрам. Сквозь серую ткань рубашки проступала кровь.

— Ведьма! — закричала Джеральдина. — Это ведьма была! Общую тревогу! Давай, что стоишь, ублюдок!