Его по-прежнему мутило и уносило в тягучую черноту кошмаров, когда отец отрывался на матери.

Теперь ему самому доставалось почти так же, как ей.

Иногда больше.

Они с отцом отражали друг друга, и отцу это нравилось. Боль и тоску, страх и беспомощность, усиленные многократным отражением он пил как шампанское, закатывая глаза от наслаждения.

Донно его ненавидел, и ждал, когда все закончится. Когда же все закончится?

«Ты весь перекрученный, — сказал ему преподаватель по боевым практикам. — Что ты бьешь, не глядя? Ты должен каждый удар пропускать через себя. Ты должен знать, где он закончится, чтобы начать его верно. Начнешь не так — удар запорол. И в реальности ты сдохнешь. А сейчас — «неуд»».

Но Донно все равно лупил изо всех сил и не глядя, вымещая все темное, что копилось внутри.

Оно было зловонное, пятнистое, как мусор на кухне, который никто не выносил, оно копилось и копилось внутри, а как еще его из себя вытаскивать, Донно не знал.

Тренировочные големы разбивались как старые глиняные чашки. Преподаватель и ругал его, и качал головой. «Сосредоточься, — говорил он. — Не лей силу свою вокруг, не выплескивай. Ее надо изменять, вводить в удар, и тогда… Да что ты опять! А ну! Положил оружие и марш к стенке, пять по десять отжиманий!»

«Да что с тобой не так, — с досадой спрашивал он же. — Я ж тебе раз десять объяснял. Не дубась ты мечом как палкой, используй внутреннюю силу, перенаправляй. Ну чего ты стух? Может, тебя обижает кто-то? Я смотрю, ты с пацанами не дружишь, дерешься. Нельзя так».

Донно тогда соврал, что мальчишка из соседнего двора проходу не дает.

«И что, он сильнее?» — спросил преподаватель.

Занятия, кажется, тогда уже закончились, Донно помог прибрать инвентарь и теперь мыл пол, а преподаватель сидел у открытого окна и курил.

«Сильнее, — буркнул он. — Раз в тыщу».

«Да ладно? — удивился преподаватель. — Чего это за уникум такой? И с чего ты взял, что он сильнее? Как ты с ним померился?»

Донно остановился, опершись на швабру.

«Конечно, он сильнее, — растерянно сказал он. — Я не мерился, но знаю».

«Пф! — презрительно фыркнул преподаватель и закашлялся. — Тоже мне! Да чтоб ты знал, все, кто задирается, обычно из себя ничего особенного не представляют, и если пару раз надавать по щам, то и отвянут. Отлови его и наваляй, чтоб не лез. Если боишься, просто подкарауль в такое время, чтобы он не ожидал. Деморализация противника — уже половина победы. Слушай, у всех это бывало. Мне тоже один прохода не давал, пока я не взял железку на помойке и не сказал — еще раз тронешь, убью».