Она надиктовала адрес, кратко пояснила, как ехать, описала внешность дома.

– В котором часу вам будет удобно? – уточнил я.

– Приезжай часам к одиннадцати утра, – ответила она.

«Когда это мы на «ты» перейти успели?» – возмутился я мысленно.

– Но я же буду не один, а с напарницей, – предупредил я.

– Так… – задумалась Татьяна, сделала долгую паузу, затем продолжила с нескрываемым презрением в голосе, – Я так понимаю, она сейчас нас тоже слышит, да?..

Я промолчал. Не дождавшись ответа, она продолжила:

– Это крайне не желательно, но ладно. Завтра к одиннадцати жду вас у себя.

И Татьяна положила трубку, даже не попрощавшись.

– Теперь понимаешь одну из причин, по которой я ей так долго не хотел звонить? – задал я Асе вопрос.

– Понимаю, но она вполне может что-то знать из того, что никто не знает, – ответила Ася, – Ты же не забывай, что Татьяна приходится внучкой Тишке.

– Да, однозначно, – согласился я, – Даже и не сомневаюсь, что она что-то знает. Непонятно только, почему она испытывает такую неприязнь к тебе?

– Ну что тут непонятного? – искренне удивилась Ася, – Это самая обычная женская ревность…

***

Еще даже не стемнело на улице, когда я начал замечать боковым зрением мелькающие тени. Изо всех сил старался на них не реагировать, однако получалось плохо. Усилился кисло-сладкий запах, что-то начало шуршать и греметь на чердаке. А когда наступили сумерки, в дверь опять раздался страшный грохот; в это же время лампочка на секунды три ярче вспыхнула – и лопнула, разлетевшись на мелкие осколки. Хорошо, что у нас другая имелась – старая, но нужно было к машине за каким-нибудь инструментом сходить, чтоб освободить патрон от старого цоколя. Вооружились фонарями, топором, пошли на улицу вместе. Вернулись, я вырубил на всякий случай пробки, при помощи пасатижей выкрутил старый цоколь, вкрутил другую лампочку, все включил – все работало.

«Интересно, а куда вся мошкара, что здесь летала, делась? – задумался я, – Неужели передохла вся? А может, в зимнюю спячку…»

Размышления мои прервал громкий стон в районе лавки, затем снова тени, силуэты замельтешили по сторонам, вновь грохот раздался на чердаке, затем металлическая кровать заскрипела отсутствующими пружинами. Ася меня обняла со спины, я чувствовал, как она дрожала, ее буквально трясло.

Минут пять все продолжалось, потом неожиданно стало тихо как в вакууме.

– Надо стекло смести, – прошептала Ася, – И пошли в палатку – там я безопаснее себя чувствую.

«Я тоже», – признался я сам себе.