Она схватила трубку и положила четвертак. Набрала номер. Положила еще десять центов.

Два гудка, и человек на том конце провода ответил:

— Ник Рейдер, слушаю.

Рыдание вырвалось из нее, и она плакала почти минуту. Как только ей удалось вздохнуть, она издала:

— Помоги мне.

— Где ты?

Она сказала ему.

— Сними мне комнату, хорошо?

У нее не было денег.

— Заселяйся, я позабочусь об этом.

Она рассказала ему, что у Шона повсюду есть «глаза», что на ее «Ягуаре», вероятно, есть какое-то отслеживающее устройство и что он может определить ее местоположение.

— Не беспокойся об этом. На стойке регистрации скажи, что тебя зовут Алисия Смит. Запри дверь. Не впускай никого, кроме меня. Если тебе понадобится оружие, используй карниз или вантуз унитаза. Подключи утюг, дай ему нагреться, а затем воспользуйся им при необходимости. Скоро увидимся.

Сотрудница стойки регистрации, белокожая, с черными вьющимися волосами, скучающего вида женщина и глазом не моргнула ни при упоминании фальшивого имени, ни при виде синяков и порезов на лице Алисии Смит, ни при виде кровавых пятен на ее футболке и джинсах, страшных, как атомная война. Она просто протянула Алисии Смит ключи от номера 303, прежде чем вернуться к своем айпаду, лежащему на столе.

Шон взбесился бы, если бы узнал, что его жена будет спать на кровати в такой крысиной дыре. Только фешенебельные отели как «Шератон», черт возьми, или как «Трэвелодж» заставят ее стать кем-то. Для таких не очень модных мест, как «Голд Майн Мотор Инн» было важно лишь, чтобы клиент мог расплатиться наличными. И это было вполне нормально для основной клиентуры данного места: проституток, их клиентов и проживающих отдельно от своих семей мужей. Эта своеобразная Шангри-Ла приветствовала незнакомку своими номерами по двадцать девять долларов в день и цветными телевизорами американской марки «ЭрСиЭй».

Как скоро сюда приедет Доминик?

Найдет ли Шон ее первым? Он всегда находил. И когда делал это, взрывался, хотя, возможно, и не сразу. Ожидание момента, когда он взорвется, истощило ее. Это было сродни ожиданию удара одной-единственной молнии по самому высокому дереву. Это было как ожидание бури столетия, которая разрушит слабую крышу. В те дни она была так встревожена, так исполнена страха, что покусывала саму себя, как нервный кролик, прожевывая губную помаду и прокусывая кожу на нижней губе.

Как она справлялась с этим на протяжении целого дня, каждый день, в течение двух лет и при этом не срываясь?