Она опустилась на колени, чтобы убрать еду с пола.
Дверь гаража громыхнула.
Миссис Диксон продолжала соскребать с пола китайскую еду в аккуратную кучку.
И как только она соскребла в эту кучку последний арахис, Шон снова прикоснулся к ней.
«Прикосновение» было столь приятным и интимным словом. Так что нет, он не «прикасался». Он «хлестал», «резко бил», «хватал». Рис, курица и арахис прилипли к ее лицу, рукам и к внутренним сторонам стопы. Она умоляла Шона прекратить, уйти, простить ее за то, что она отрезала себе волосы и спалила рис на плите, но он не останавливался, поэтому она взвыла к Богу и когда Он не ответил, она стала звать Лоррейн, Фила, Криса и Мод. Она кричала:
— На помощь! Горим! — пока его удары и пинки сотрясали ее тело.
Он не переставал.
Она слепо хваталась за окружающее ее пространство до тех пор, пока ее рука не нашла…
Возможно, Бог ее слышал.
Она только что воспользовалась этим ножом, чтобы нарезать дольки лайма для своего коктейля «Пеллегрино», и сейчас он был здесь, скинутый со стола вместе с китайской едой. Она обхватила пальцами рукоятку, и энергия рванула из ее руки, словно молот из руки Тора. Электричество, полученное от удара, пронзило ее, и одним толчком колена в грудь Шона она смогла получить достаточное пространство для того, чтобы удерживать его перед собой.
В ярости Шон не заметил воткнутого в него ножа и бросился на нее.
Лезвие разорвало его футболку, прорвало кожу и глубоко вошло ему в живот.
Схватившись за живот, он издал пронзительный вопль. Страх засиял в его глазах, черных и блестящих, как жуки.
Она пнула его и, карабкаясь, попыталась встать. Ползком, скользя в рисе, крови, слезах и плевках.
Лежа на плитке, он стонал и корчился от боли.
Она перешагнула через него.
Но даже в этот момент он не смог удержаться и схватил ее за лодыжку.
— Нет! — вскрикнула она и наступила ему на руку.
— А-а-а! — закричал он и отпустил ее лодыжку.