Пейзаж ничуть не изменился.

Шаткая ограда была на месте, все так же отгораживала канал, и таблички с надписью «Опасная зона, вход воспрещен» были те же самые, что тогда. На заднем плане виднелись в свете луны темные громады, на них медленно падал снег. Скрип дерева, скрежет железа… из-за этого казалось, будто на корабельном кладбище все-таки есть живая жизнь.

Комиссар спустился по скользкому каменистому склону и осторожно пошел вдоль ограды, забирая вправо. Везде возвышались горы разломанных остовов. Вкупе со стеной черного леса, с отслужившими свое судами на грани жизни и смерти, со снегом они составляли невероятный, достойный фильма ужасов пейзаж. Наконец он добрался до дыры в ограде и проник внутрь. Теперь он двигался вперед, с пистолетом в руке, по берегу, по самому краю воды, мимо одного борта, другого, третьего…

И вдруг остановился, погасил фонарь, затаил дыхание.

В просвет между двумя остовами, беззвучно рассекая воду, скользнула лодка. Черный силуэт, только что вздымавший весла, замер в сотне метров от Шарко.

Комиссар не шевельнулся.

На лодке вспыхнул фонарь, и белый луч принялся ощупывать берег, подбираясь все ближе и ближе.

Полицейский пригнулся и бесшумно побежал вперед, пытаясь скрыться от уже чуть ли не прилипшего к нему луча. Усталости последних дней как не бывало, она уступила место приливу чистого адреналина.

Внезапно фонарь погас.

Тень снова взялась за весла, отражение луны в воде пошло мелкими волнами.

Лодка направлялась к противоположному берегу.

Еще немного — и Шарко обнаружил канал, через который суда приплывали сюда умирать, вся ширина канала — какой-то десяток метров, но даже и думать нечего о том, чтобы перейти его вброд.

Черт!

Лодку было все еще видно, но она стремительно удалялась и в конце концов исчезла за каким-то остовом. Неужели убийца все-таки нашарил его своим лучом? Свет фонаря такой слабый, вряд ли с его помощью можно было различить в зарослях человека…

Ярость комиссара росла и росла. Действовать надо было быстро, чем быстрее, тем лучше. Он развернулся, решив обойти корабельное кладбище слева. Большое оно, однако, — по окружности не меньше километра, ширина метров сто, — а тот силуэт двигался именно к противоположному берегу. Но он не сдастся! Шарко шагал сквозь снег, пальцы свело, но шагал он в хорошем ритме, руки и ноги двигались в такт. Снег скрипел под подошвами, любой звук казался оглушительно громким. Километр — это много, очень много, да по этой полной ловушек земле, да с этими вылетающими из-под ног камешками, из-за которых то и дело оскальзываешься. Когда он снова увидел лодку — минут десять спустя, — она уже стояла у берега.