Отодвигаю последнюю пару брюк; за ними на вешалке висит папин серый шерстяной шарф. Нет, даже два серых шерстяных шарфа. Я хмурюсь. Он носил этот шарф все мое детство, а теперь выясняется, что у него таких два. Провожу пальцами по первому из них и нащупываю слегка истрепанный кончик. Мгновенно вспоминаю игру, в которую играла со мной мама: ту, где я должна была отличить друг от друга два одинаковых на вид предмета.

– Новембер? – Инес смотрит на меня.

– По-моему… – у меня вдруг пересохло в горле, – это мамин. – Я снимаю шарф с вешалки, прижимаю его к себе. – Только не понимаю, почему он… – Замолкаю, ощупывая пальцами ярлык и небольшую неровность в ткани.

Приподнимаю ярлык. Внутри лежит свернутый листок бумаги с папиным почерком.

– Нашла! – говорю я, и Инес улыбается.

Она быстро складывает одеяло в точности так, как оно лежало, когда мы вошли. Я оборачиваю мамин шарф вокруг шеи и кладу записку в карман, закрываю дверцы шкафа, застегиваю сумку и ставлю ее на прежнее место. В секунду мы выходим из квартиры, сбегаем по лестнице и направляемся к машине.

Я сую руку в карман, чтобы отправить сообщение Лейле.

Я: Папу схватили. Нашла записку.

Быстро запрыгиваем в машину, и Эш мгновенно трогается с места.

– Ну что, послушаем, – говорит Аарья с заднего сиденья.

Достаю из кармана листок бумаги и разворачиваю его. В отличие от других записок, где почерк был аккуратным, эта явно написана второпях. Знал ли папа, что у него мало времени, когда писал ее?

Читаю вслух:

Высокий вышибала в клубе также охраняет поместье Львов.

Он идет прямо туда после своей смены в два часа ночи.

Я люблю тебя, моя дорогая девочка.