Инес качает головой.
– Ну, не важно. В общем, он пришел, бросил эти журналы мне на кровать и велел мне сесть. Он сказал, что зима всегда была в нашей семье любимым временем года, и будь он проклят, если позволит ей превратиться из самого счастливого времени в сезон смерти. Он сказал, что с этой зимы мы начнем новый отсчет времени и она будет нашей первой зимой.
– То есть под «сезоном смерти» может подразумеваться зима, – говорит Эш.
– Верно, – отвечаю я, чувствуя себя увереннее. – Он сказал, что мы будем относиться к этой зиме как к первой в нашей жизни и пора что-то менять. Велел мне выбрать день, любой день в декабре, и мы заведем новую традицию, нашу собственную, которая никак не будет связана с предыдущими годами. И я выбрала двадцатое.
– Гмм, – бурчит Аарья, обдумывая все это. – Зима и двадцатое декабря.
– Странно то, что эта дата была пять дней назад, – говорю я. – Да и двадцатое декабря – и так ясно, что это зима, зачем повторять дважды?
– Возможно, декабрь тут роли не играет, – вступает в разговор Инес.
– То есть?
– Он просил тебя выбрать число, верно? И ты выбрала двадцатое. Так, может, тут важна зима и номер двадцать? Например, это может быть адрес.
Я округляю глаза. Неужели это действительно зацепка, которую я ждала все это время?
– Инес, я думаю, ты гений!
Эш хватает атлас Соединенного Королевства и раскладывает его на столе. Открывает карту Лондона, и мы все склоняемся над ней.
Всего несколько секунд спустя Эш опускает палец.
– Нашел! Уинтер-стрит.
– И Уинтер-авеню, – говорит Аарья, указывая на противоположную часть города.
Секунду молчим, а потом мы с Эшем хором говорим:
– «На
– Ну что ж, – улыбается Аарья, – значит, Уинтер-стрит, дом двадцать.
– Или Уинтер-стрит, дом один, – говорю я, – поскольку в стихе написано «