– Хочешь найти во всем этом целесообразность?
– Точно.
– А тебе никогда не хотелось просто… – ее ладонь вспотела на покрытой кожей рукояти ножа, – покончить со всем этим?
– Хотелось, – ответил Мэтью. – Господи, да. Смерть… Это все, о чем я думаю.
Он закрыл глаза и продолжал говорить, не разжимая век:
– Умирающее животное не знает ни страха, ни надежды. Человек встречает конец, охваченный ужасом и не переставая надеяться. Он множество раз умирает и множество раз восстает. Великий человек в своей гордости до последнего издыхания осыпает обступивших его убийц насмешками. Он знает смерть. Человек создает смерть. Разве он не восхитителен, Йейтс[10]? – Глаза Мэтью оставались закрытыми.
Вайолет с трудом сдерживала дыхание. Она думала о Максе, и больше ни о чем, а Мэтью выглядел безмятежным и предлагал ей воскресить в памяти стихи, которыми они могли бы насладиться вместе – хотя бы один-два, чтобы он мог мысленно повторять строки, отходя ко сну.
Она ответила, что сейчас вспомнит.
А сама думала о Максе.
Сердце колотилось, во рту пересохло.
Ви начала читать стихотворение, выученное в старшей школе, которое всегда приходило на ум:
– Оно мне нравится, – прошептал Мэтью.
Вайолет вывела руку с ножом из-за спины, намереваясь сразу перевести движение в быстрый удар, но вид клинка, нависшего над грудью Мэтью, остановил ее.
Она твердила себе:
Ви не могла пошевелиться.
Капля пота сорвалась у нее со лба и ударилась о газету, покрывавшую Мэтью.
Уже несколько секунд прошло после того, как она дочитала стихотворение, и в любой момент его глаза…
Мэтью открыл глаза – они светились полным покоем, пока он не увидел нож и лицо Ви, искаженное гримасой ужаса, нависшее над ним.