– Опиши его.

– Ну не знаю. Шестьдесят пять лет. Худощавый, но сильный. Волосы редкие, нос кривой.

– Оружие при себе имеет? В форме?

– Ходит обычно в джинсах и рубашке с двумя нагрудными карманами. Да, оружие на ремне. Он у нас единственный, кому оно разрешено.

– Какое?

– А?

– Оружие какое? Калибр?

– По-моему, сорок пятый.

Хант и Йокам переглянулись, и оба подумали об одном: калибр тот же, что и у гильзы, найденной под сиденьем в машине Дэвида Уилсона.

– Наручники носит? – спросил Йокам.

– Мы все их носим.

– Джон. – Хант показал взглядом на письменный стол – старый, поцарапанный, ничем не примечательный. Стоявшие на нем мониторы были подключены к системе наблюдения торгового центра. На три из них поступал сигнал с камер, установленных в фуд-корте, и каждый показывал столик, за которым сидели девушки лет четырнадцати или, может быть, меньше. Крупный план позволял рассмотреть детали: скобы на зубах, ямочки на щеках, веселые лица, волосы…

– Наш парень.

Йокам наклонился ближе.

– Вот же сукин сын.

– Почему Мичум ушел? – спросил Хант с ужасной, пугающей уверенностью.

Стив не стал тянуть с ответом.

– Ему позвонил мистер Холлоуэй. О чем говорили, не знаю, но трубку снимал я сам.

– Когда?