Джонни огляделся и заметил пыль и солому, какие-то металлические предметы, два висящих на цепях больших фонаря. За дверью их накрыла волна тепла. В дальнем углу на кусках сланца стояла железная печка с округлыми боками. За решеткой еще полыхали угли. На кучке соломы, подложив под голову куртку, спал Джек. Увидев Фримантла, он вскочил.

– Всё в порядке, – успокоил его Джонни, подходя ближе. Глаза Джека блеснули, отразив накал печи. – Ты что, плачешь?

– Нет.

Джек соврал, но Джонни не стал цепляться. Тени в тесных стенах сарая пугающе вытянулись, и Фримантл казался громадным и опасным. Джонни по-прежнему скрывал револьвер под рубашкой.

– Меня зовут Джонни. А это Джек.

Фримантл уставился на мальчиков. Глаза у него были с желтинкой, губы глубоко, до мяса потрескались.

– Ливай. – Он стащил рубашку и повесил ее на гвоздь возле печи. На груди и руках под кожей перекатывались мышцы. Длинные, тонкие шрамы могли остаться от ножевых ран, а затвердевшая морщинистая ямочка – от пулевого ранения. Кусок дерева в боку почернел.

– Выглядит не очень, – заметил Джонни.

– Больно, только если пытаться вытащить.

Сырой, землистый запах становился все сильнее. Капавшая с Ливая вода темнела на камне и испарялась. Веки его опустились.

– Почти на месте, – сказал он.

– Что?

Ливай открыл глаза.

– Забыл, где нахожусь.

Джонни открыл рот, но Джек опередил его:

– Почему вы принесли гроб сюда?

Фримантл посмотрел на него желтоватыми воспаленными глазами.

– Почему принес?

– Я просто спрашиваю.

– Не умею водить. Мама говорила, водить машину – это для других. – Его глаза снова закрылись, тело накренилось влево, и ему пришлось сделать шаг в сторону, чтобы не упасть. – Мама говорила…