– Понял.

– Их было двенадцать человек, так что вряд ли они разжигали жалкий огонек. Можно предположить, что кострище было метра полтора. Ты ищи в этой ямке, я в этой.

– Все, – сказал Вейренк, поднимаясь. – В других отверстиях угля нет. Их кострище заканчивалось тут.

– И тут, – сказал Адамберг, закрывая последний пакетик. – Луи…

– Да?

– Что это такое? – Он протянул ему белый камешек.

– Ретанкур исчезла, – сказал Вейренк, выпрямляясь. – Извини, что оскорбляю твою богиню, но она начинает меня доставать своей хандрой.

– Меня тоже, – сказал Адамберг, тем не менее с тревогой осматриваясь вокруг.

– Вон она, наверху. – Вейренк показал на плато. – Какого черта она туда взобралась, что ей неймется?

– От нас сбежала. Что это такое? – повторил Адамберг, протягивая Луи белый камешек. – Осторожнее, сними перчатку.

Плюнув несколько раз на камешек, Адамберг вытер его краем свитера и только потом положил на ладонь Вейренку. Сел и стал молча ждать.

– Это не камень, – сказал Вейренк.

– Нет. Попробуй на зуб. Только не проглоти.

Вейренк зажал непонятный предмет между зубами и несколько раз прикусил.

– Твердый и пористый.

– Это кость, – сказал Адамберг.

Комиссар молча встал и, посмотрев белый шарик на просвет, положил его в пакетик.

– Но слишком мелкая для тюленя.

Ветер донес до них обрывки голоса Ретанкур, что-то кричавшей им издалека. Она с потрясающей скоростью скатывалась на спине по склону – вытянув вперед ноги и растопырив руки, она хваталась за выступы и иногда для быстроты скользила по льду. Адамберг продолжал ощупывать кость через полиэтилен, а Вейренк с интересом наблюдал за головокружительным спуском лейтенанта Ретанкур.