— А теперь комиссара, конечно, интересует, была ли я в очках, — сказала свидетельница и посмотрела на него поверх стекол.

— Да, — подтвердил Левин и улыбнулся дружелюбно. — И как же, госпожа Рудберг, обстояло дело?

Никаких проблем, если верить свидетельнице. Забираясь под одеяло по вечерам, она имела привычку снимать очки и класть их на стоящую рядом с кроватью тумбочку. А утром, прежде чем встать с постели, надевала их снова.

— Что бы я делала на балконе без очков? — спросила она. — Как бы это выглядело? Да и вряд ли я вообще добралась бы туда, — объяснила она.

Оставался мужчина, которого она видела возившегося у автомобиля на парковочной площадке.

Пожалуй, невысокого роста, темный и подвижный. Явно тренированный, как говорят сейчас. Хорошо выглядел, как и парни в ее молодости.

— Хотя в ту пору не требовалось так тренироваться, чтобы оставаться подтянутым, — заметила свидетельница.

— Сколько ему было лет? — поинтересовался Левин.

— Ему было двадцать пять — тридцать лет, скажем так. Но вообще-то сегодня, по-моему, почти все выглядят молодо, и он вполне мог быть на несколько лет старше, — констатировала она и вздохнула.

— Госпожа Рудберг, он ведь показался вам знакомым, — напомнил Левин осторожно.

— Да, хотя этим я по-настоящему дала маху, — ответила она и рассмеялась.

— И как же тогда? — спросил Левин.

— Ну, я, наверное, перепутала его с кем-то другим.

— Ага, и что вы имеете…

— Ну, на днях я разговаривала с техником нашего дома. Он приходил взглянуть на мой холодильник, который ужасно шумит и мешает мне спать по ночам. И тогда мы поболтали о машине, которую, очевидно, украли, ведь о ней же говорили по радио, и я поведала ему о том, что рассказала дамочке из полиции. Якобы сын хозяина забрал автомобиль и уехал в деревню.

— Да, — сказал Левин и кивнул ободряюще.

— Но тогда я наверняка дала маху по-настоящему, — повторила она.

— Что вы имеете в виду? — спросил Левин терпеливо.

— Ну, у него ведь нет никакого сына. Выходит, я здорово ошиблась.

— То есть на самом деле вам показалось, что он кого-то напоминает? — спросил Левин.