– Как ситуация? – спросил Хонкамяки. – Насколько я понял, ты ищешь Окаре и его рекрута Гарсия Гомеза, а также какого-то чертова таксиста, не желающего исполнять свой гражданский долг. Поправь меня, если я ошибаюсь?

– Я слушаю, – буркнул Тойвонен.

Наконец, подумал он, поскольку Хонкамяки принадлежал к тем людям, кто относился к своим заданиям с серьезностью, свойственной ему самому, и никогда не стал бы тратить время на пустые слова утешения.

– Для порядка у меня есть только один простой вопрос, – сказал Хонкамяки. – Насколько вы уверены, что Эрикссона прибили примерно без четверти десять вечера?

– На сто процентов, – ответил Тойвонен. – Я разговаривал с Ниеми, если тебе сейчас интересно, то есть это исходит никак не от Бекстрёма.

– Удары тупым предметом по голове? Так он умер?

– Угу, – подтвердил Тойвонен.

– В таком случае ты можешь забыть Окаре как преступника, – сказал Хонкамяки. – Просто наплюй на него. У парня алиби столь же хорошее, как и у Гарсия Гомеза. Еще лучше, если бы мне пришлось выбирать.

– И на какое время оно у него тогда?

– На весь вечер воскресенья 2 июня с восьми часов. В любом случае вплоть до полуночи понедельника 3 июня, – объяснил Хонкамяки.

– В таком случае хорошо бы нам встретиться.

– Увидимся через полчаса в обычном месте, – предложил Хонкамяки.

– В обычном месте, – согласился Тойвонен.

Так все и получилось. «Обычным местом» для упомянутых братьев служил английский паб, находившийся в нескольких кварталах от большого здания полиции на Кунгсхольмене. Как только обеденная суета заканчивалась, это заведение предлагало именно ту приватную атмосферу, которая требовалась для доверительной беседы. Как раз сейчас в баре расположились несколько завсегдатаев, болтая между собой и с бывалыми барменами. А если сесть в какой-то удаленный закуток, тебя от любого постороннего уха отделяли не менее десяти метров. Освещение было довольно скромным, стены украшали темные деревянные панели, на полу лежали ковры, а что еще нужно для разговоров подобного типа? Пожалуй, по крепкому пиву каждому при мысли, что часы уже все равно показывали два пополудни и лето наконец пришло.

– За тебя. – Тойвонен поднял свой бокал.

– И за тебя, брат, – сказал Хонкамяки, поднимая свой.

– Рассказывай, – попросил Тойвонен.

К сожалению, если верить Хонкамяки, он мог рассказать не так много, принимая во внимание деятельность, которой он сейчас руководил, но поскольку его информация предназначалась именно для Тойвонена, при всей ее недосказанности, она выглядела достаточно ясной. Фредрик Окаре имел алиби с восьми вечера воскресенья 2 июня вплоть до полуночи ночи понедельника 3 июня. Просто железное по своей сути, и в виде исключения с ним все обстояло столь просто, что Хонкамяки мог лично засвидетельствовать его.