— Погоди, — сказала Беата. — Тут у меня кое-что прояснилось. Пришли фотографии от группы, которую возили туда в субботу около пяти. Сейчас поглядим…

— Погляди.

— Нда… О-па… Угадай, на кого я сейчас смотрю?

— Он?

— Ага. Свен Сивертсен собственной персоной. В профиль, перед шестью вигеланновскими титанами. Как будто идет мимо.

— У него в руке коричневый пакет?

— Нижняя часть срезана. Не видно.

— Хорошо. Значит, он был там.

— Да, но в субботу никого не убили. Так что, Харри, на алиби не тянет.

— Хотя бы что-то из его рассказа — правда.

— Ну… Лучшее вранье на девяносто процентов состоит из правды.

Беата почувствовала, как краснеют уши: только что она дословно процитировала одну из максим Харри. Даже интонации его повторила.

— Где ты? — поспешила спросить она.

— Как я уже говорил, нам обоим будет лучше, если ты не будешь этого знать.

— Извини, забыла. — После неловкой паузы Беата сказала: — Мы продолжаем проверять фотографии. У Бьёрна есть список туристических групп, которые были во Фрогнер-парке во время других убийств.

Харри неопределенно хмыкнул, что Беата расценила как благодарность, и положил трубку.

Харри пальцами помассировал глаза, сжал переносицу и крепко зажмурился. Сегодня утром он спал два часа, итого шесть за последние трое суток. Он знал, что, возможно, ему еще долго не доведется нормально поспать. Сегодня ему снились улицы: перед глазами плыла карта Осло в кабинете, вспоминались названия. Сонс-гате, Ниттедаль-гате, Сёрум-гате, Шедсму-гате — все эти маленькие улочки-закоулочки Кампена. Потом во сне наступила ночь и начался снегопад. Вот он идет по улице в Грюнерлёкке (по Марквейен или Тофтес-гате?) и видит у обочины красный спортивный автомобиль, а в нем — двух человек. Подойдя ближе, замечает, что на пассажирском сиденье — женщина в старинном платье и голова у нее свиная. Харри начинает звать ее. Кричит: «Эллен!» Когда она открывает рот, чтобы ответить, из него валятся мелкие камешки.

Харри повел головой из стороны в сторону, словно наводя резкость изображения, и посмотрел на пол, где на матраце лежал Свен Сивертсен.

— Вот что, — сказал Холе. — Знакомая, с которой я сейчас говорил по телефону, запустила ради нас целый механизм, из-за чего может не только лишиться работы, но и угодить за решетку как сообщница. Поэтому мне нужно как-то успокоить ее мятущуюся душу.