Да, подумал он. Но вот о чем ты не осмеливаешься упомянуть, так это о том, что Ричард Трентон Чейз вырезал у нее несколько внутренних органов, отрезал один из сосков, а потом принес собачье дерьмо с заднего двора и засунул ей в рот. Или что использовал пенис одной из жертв в качестве коктейльной трубочки, чтобы выпить кровь другой своей жертвы.

– И сходство на этом не заканчивается. Точно так же как Чейз, Валентин Йертсен скоро дойдет до конца пути. Я не представляю себе, что он продолжит убивать.

– Почему вы испытываете такую уверенность в этом, Смит? Вы сотрудничаете с полицией, у вас есть какие-то особенные улики?

– Моя уверенность не имеет никакого отношения к расследованию, которое я, разумеется, не могу комментировать ни прямо, ни косвенно.

– Так почему же?

Он услышал, как Смит делает вдох, и вспомнил этого рассеянного психолога, делающего какие-то записи, вспомнил, как тот увлеченно расспрашивал его о детстве, о ночном недержании мочи, о раннем сексуальном опыте, о подожженном лесе и особенно о кошачьей рыбалке, как он называл это. Он брал дедушкину удочку, пропускал леску через балку сарая, вводил крючок в подбородок котенку, поднимал его так, чтобы он болтался в воздухе, и наблюдал за безнадежными попытками зверька взобраться вверх или высвободиться.

– Потому что Валентин Йертсен не отличается ничем особенным, кроме того, что он очень злой. Он не совсем глуп, но и не слишком умен. Он не совершил ничего особенного. Для того чтобы что-то построить, требуется способность видеть, видение, но для того, чтобы разрушить, не требуется ничего, лишь слепота. От опасности быть схваченным в последние дни Йертсена спас не ум, а чистой воды удача. До тех пор пока его вскорости не поймают, Валентин Йертсен, естественно, опасен для людей, так же как собаки с пеной в пасти. Но собака, больная бешенством, умирает, а Валентин Йертсен, несмотря на всю свою злобу, – выражаясь игривыми терминами Харри Холе, всего лишь несчастный, потерявший контроль извращенец, который вскоре совершит большую ошибку.

– Значит, вы хотите успокоить жителей Осло…

Он услышал что-то и выключил передачу. Прислушался. Звук топающих ног у входной двери. Кто-то готовится к действиям.

Четверо мужчин в черной форме «Дельты» стояли у входной двери Александра Дрейера. Катрина Братт находилась в двадцати метрах от них по коридору и наблюдала за происходящим.

Один из мужчин держал полутораметровый таран с двумя ручками, по форме напоминающий коробку «Принглз».

В закрытых забралами шлемах их нельзя было отличить друг от друга. Но она полагала, что мужчина в перчатках, поднявший вверх три пальца, был Сивертом Фалькейдом.