– Просто нужно иметь нечто, – медленно произносит она, – что для тебя важнее. Нечто, благодаря чему ты будешь знать, что тупые стервы – не самое важное в жизни. Впрочем, ты сам тоже не самое важное. Существует нечто неимоверно огромное.

Это только слова, звуки, они не передают истинного смысла. О таком невозможно рассказать.

– И что это? – спрашивает Крис. – Бог, что ли?

– Можно и так сказать, – помедлив, отвечает Селена. – Да.

Крис удивленно раскрывает рот:

– Вы что, девчонки, собираетесь в монашки, что ли?

Селена заливисто хохочет:

– Ой, нет, конечно! Ты представляешь Джулию в рясе?

– Тогда что?..

Чем больше она старается сформулировать, тем только хуже получается.

– Я просто хочу сказать вот что: может, у Карли все будет нормально, даже если она останется сама собой. Даже лучше чем нормально.

Крис пристально смотрит на нее, и глаза его теплеют.

– Знаешь, – говорит он, – ты уникальная.

Селене не хочется отвечать. Чудо, обретающее форму в пространстве между ними, настолько драгоценно, настолько хрупко и ново, что от одного неловкого прикосновения может лопнуть мыльным пузырем.

– Во мне нет ничего особенного, – говорит она. – Просто так вышло.

– Нет, ты особенная. Я никогда ни с кем не разговаривал о таких вещах. Но здесь, с тобой, это… Я рад, что мы вышли подышать. Очень рад.

Селена знает, ясно и отчетливо, как если бы это знание выложили ей прямо на колени, что он хочет взять ее за руку. Отпечаток ладони пылает на ее запястье безболезненным золотым огнем. Она крепче сжимает пальцами край каменной ступени.

Дверь зала распахивается, мисс Лонг командует:

– Ваше время вышло. Марш назад. И не заставляйте меня выходить и тащить вас силой. – И хлопает дверью.