Доктор Саксеус тяжело вздохнул:

– Не знаю, насколько это интересно… Как врач я бы сказал, что у нее, когда она поступила к нам, были серьезные личностные расстройства, кластер В. – У него был приятный глубокий голос.

– Что это значит?

– Неважно. – Саксеус откашлялся. – Но если вы спросите меня просто как человека, то я отвечу, что Беверли здорова, здоровее большинства людей… Я знаю, что говорю банальности, но на самом деле больна не она.

– Болен мир.

– Верно, – вздохнул доктор.

Сага сказала «спасибо», закончила разговор и свернула на Вальхалласвеген. Спина была такая потная, что приклеивалась к спинке сиденья. Зазвонил телефон; Сага рванула мимо светофора возле стадиона «Олимпия» в тот момент, когда желтый сменился красным. Звонила Анья.

– Я подумала, что тоже могу поговорить с отцом Беверли, – сообщила она. – Классный дядька, только у него был неважный день – пришлось возиться с раненой коровой. Он сказал – «я ее утешал». Прежде вся его семья жила в этом доме. Теперь он остался в усадьбе один. Мы поговорили про «Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона»[48], под конец он принес несколько писем от Беверли. Он их даже не распечатывал – представляете, какой упрямый. Беверли писала свой телефон в каждом письме.

Сага несколько раз сказала «спасибо», потом остановила машину возле дома Риссенов и набрала номер мобильного Беверли.

Гудок за гудком исчезали в пустоте. Солнечный туман стоял перед церковью. Сага почувствовала, как дрожит от напряжения; времени оставалось все меньше, Йона вот-вот окажется один на один с Рафаэлем Гуиди.

Прижимая телефон к уху, Сага подошла к двери Роберта Риссена и позвонила. Вдруг в телефоне щелкнуло и послышался слабый шорох.

– Беверли, это ты? – спросила Сага.

Кто-то дышал в трубку.

– Беверли, ответь, пожалуйста. – Сага старалась говорить как можно ласковее. – Ты где?

– Я…

Снова тишина.

– Что? Беверли, что ты сказала, я не расслышала.

– Мне еще нельзя выходить, – прошептала девушка и отключилась.

* * *