Небо все еще было светлым, панорамные окна отбрасывали в салон обильный серый свет.

Аксель подумал о Беверли – как она забиралась к нему в кровать в психиатрической клинике и шептала: «Вокруг тебя свет, я увидела его еще в коридоре».

– Как по-вашему, вы готовы? – спросил Рафаэль.

Аксель не вынес пустых глаз Рафаэля. Он отвел взгляд и взял лежавшую перед ним ручку. Услышал, как колотится сердце, и попытался скрыть, что тяжело дышит.

На этот раз он не станет рисовать приветственные рожицы. Он поставит свою подпись и будет молиться, чтобы Рафаэль Гуиди остался доволен и позволил ему вернуться в Швецию.

Аксель почувствовал, как ручка дрожит у него в пальцах. Он обхватил кисть другой рукой, чтобы унять дрожь, перевел дыхание и осторожно подвел перо к пустой строке.

– Подождите, – сказал Рафаэль. – Прежде чем вы что-нибудь подпишете, я хочу убедиться, что вы останетесь лояльны ко мне.

Аксель поднял на него глаза.

– Если вы на самом деле согласны превратить свой кошмар в реальность в случае нарушения договора, докажите это, поцеловав мне руку.

– Что? – прошептал Аксель.

– Мы заключаем контракт?

– Да.

– Так поцелуйте мне руку, – кривляясь, сказал Рафаэль, словно изображая дурачка из старинной пьесы.

Мальчик играл все медленнее. Он пытался заставить пальцы двигаться живее, менял аппликатуру, но ошибался при сложных перестановках, запинался, потом продолжал играть.

– Не останавливайся, – сказал Рафаэль, не глядя на него.

– Для меня это слишком сложно. И я плохо играю.

– Питер, стыдно сдаваться, даже не…

– Знаешь что, играй сам! – перебил мальчик.

Лицо Рафаэля сделалось похожим на пыльный обломок скалы.

– Будешь делать, что я говорю, – сказал он с деланым спокойствием.