У входа в часовню Малин приветствовала представителя похоронного агентства Конни Скуглунда. Под аркадами песочного цвета они сказали друг другу «добрый день» и, обменявшись вежливыми фразами, остались стоять рядом в понимающем молчании, пока часы не начали бить; тогда они прошли в просторный зал. Количество света здесь почти нарушало торжественность момента. Проникая через окна, он заполнял собой всю комнату, от потолка до пола, как бы заботясь о том, чтобы в сторону парка открывался приятный вид. «Как здесь должно быть красиво, когда вокруг полно зелени, — думает Малин. — А сейчас неправдоподобно светло».
Они усаживаются по обе стороны от гроба, как будто для того, чтобы каким-то образом заполнить пустое помещение.
Одиночество в жизни.
Еще большее — после смерти.
Почти неделя прошла с тех пор, как нашли тело Бенгта Андерссона, теперь его надо похоронить. Суббота. Одинокий венок на гробе — от общины Юнгсбру. Должно быть, футбольный клуб решил ограничиться тем, что принес на место убийства. У Малин в руке белая гвоздика, а часы все звонят и звонят, и ей кажется, что, если это продлится еще чуть-чуть, они с представителем похоронного агентства Скуглундом оба оглохнут. И пастор тоже. Женщине-пастору около тридцати пяти, она рыжеволосая, коренастая и веснушчатая. Но вот звон прекратился, и зазвучал псалом, а потом пастор начала говорить. Она говорила то, что полагается в таких случаях, а когда решила сказать что-то от себя лично и произнесла фразу «Бенгт Андерссон был самый обыкновенный необыкновенный человек…», Малин захотелось вскочить и зажать ей рот, чтобы остановить поток банальностей. Но она сдержалась и, сама не замечая как, положила белую гвоздику на гроб Мяченосца. «Мы найдем его, мы до него доберемся, и ты обретешь покой», — подумалось ей.