– Я…
– Вы знали, что здесь кроется опасность. Знали, что в этом доме обитает зло!
Разозлившись не на шутку, я снова стукнул его о шкафчики. Он поскользнулся и сполз по стенке на пол. Он судорожно прижимал к груди футболки. Нижняя губа дрожала, на висках пульсировали вены, кожа на лице побагровела. Я сунул свое удостоверение ему под нос:
– Никакой я не журналист, отец мой. Пора выкладывать все как есть, пока я не предъявил вам обвинение в соучастии в убийстве.
Латинское выражение «Молчание – знак согласия» его доконало. Он хватал ртом воздух, как рыба, выброшенная на песок. Глаза быстро моргали.
– Вы…
– Тома пришел к вам, чтобы предупредить, что Манон угрожает опасность и что ее мать помешалась на Сатане. Но вы не приняли это всерьез. Вы ведь современный священник, разве не так? И тогда вы…
Тут я был вынужден остановиться. Его лицо выражало безграничное изумление.
– Сильви Симонис – одержимая? – пробормотал он. – Да что вы несете?
На какой-то миг я замялся. Очевидно, он не понимал, о чем я говорю. Я сбавил тон:
– В «доме с часами» я нашел принадлежности для сатанинских ритуалов. Тома Лонгини незадолго до убийства Манон предупредил кого мог. Он говорил об угрожавшем ей дьяволе. Он говорил о реальной опасности, а его никто не слушал. – Я уставился прямо в светлые зрачки священника. – И вы утверждаете, что он к вам не приходил?
– Не он, нет…
Священник с трудом поднялся и сел на скамью.
– А кто приходил?
– Сильви… Сильви Симонис. Несколько раз.
– Но она же была одержима.
Отец Мариотт сокрушенно покачал головой. Было видно, что он говорит искренне:
– Сильви вовсе не была одержима дьяволом.
– А кто же тогда?