Старик перешагнул через борт и ступил одной ногой в воду – Кросс был уже на берегу, пилот заглушил мотор. Они избавились от оранжевых помочей, но оставили пуленепробиваемые жилеты.

Морван протянул руку сыну и помог ему выбраться на твердую землю.

– Кати жила на вилле, стоявшей на окраине, где никто никогда не бывал. На следующий день после преступления, еще до того, как нашли тело, я раздобыл ее адрес и отправился туда. Хотел проверить, нет ли там улик против меня.

– Все знали, что вы были вместе.

– Я говорю о моих… проблемах. Я должен был увериться, что у нее не завалялось чего-то вроде личного дневника или не знаю, чего еще… Ну и огреб по полной.

– Что ты нашел?

– Младенца. За два месяца до этого Кати родила ребенка, отцом которого был я. Потому она и приехала в Лонтано: чтобы мне сообщить.

– Мла… младенца?

– Она так и не сумела мне признаться, не осмелилась. Возможно, это все бы изменило… Мне всегда казалось, что то свидание в «Лучезарном Городе», в последнюю ночь, она назначила, как раз чтобы мне наконец сказать. Но мой психоз взял верх.

– А младенец?

У Эрвана заело пластинку. Камыши переливались вокруг них, как огромный театральный занавес: пьеса закончилась, а актер все еще твердил одну и ту же реплику.

– У меня стало такое же лицо, как у тебя, когда я обнаружил грудничка, – продолжил Морван. – А дальше все пошло очень быстро. Некоторым образом этот ребенок отметал все сомнения и вопросы. Это был мой сын: я не собирался от него отказываться, и каким бы безумным это ни казалось, Мэгги, та, что подстрекала к убийству его матери, сразу же сказала, что вырастит младенца. Я и сейчас ее вижу: с разбитым лицом, в повязках, держит малыша на руках и предлагает мне невероятный уговор: если я на ней женюсь, она до самой смерти будет заботиться о нем как о своем собственном сыне.

Кросс, стоявший за стеной камыша, призвал их к порядку.

– Шевелитесь! – бросил он по-французски. – Что-то мне здесь не нравится.

Морван, кажется, не слышал.

– Она уехала в Кисангани, в район Великих озер, под предлогом, что ей нужно оправиться от переживаний. Девять месяцев спустя она всем объявила, что родила. Между делом мы поженились. И никогда не возвращались в Лонтано.

Эрван застыл на берегу, неподвижный, как свая.

– А этот ребенок, кто он?

Морван любовно погладил его по затылку:

– А как ты думаешь?