– И что же она еще делала?

– В юные годы, рассерженная, она устраивала пожары в лесу. Об этом рассказал мне один из слуг Феттиплейсов после пожара в плавильне – он был знаком с кем-то из лесников. – Филип зажмурил глаза. – Словом, вы видите, сэр, что хотя я и любил ее, мне было известно, что слишком баловать ее нельзя. Я не могу ничего доказать, но думаю, что в тот вечер мастер Феттиплейс рассказал Эллен o моем предложении, а она рассердилась, и что-то произошло. А что именно – не знаю.

– Вы хотите сказать, что это Эллен устроила тот пожар и убила двоих людей? – с недоверием спросил я. – Но как могла женщина в одиночку совершить такое?

– Помилуй бог, сэр, откуда мне знать?! Я так и не сумел разрешить эту загадку. Однако двое мужчин погибли. Так что порекомендуйте вашему другу оставить это дело в покое. В Рольфсвуде больше нет никаких Феттиплейсов. А теперь позвольте мне вернуться к делам, которые требуют спасать эту страну от вторжения иноземцев.

Уэст резким движением поднялся, еще раз окинул меня жестким взглядом, повернулся и широким шагом направился к зданию лазарета. Все остальные уже отъехали, и только один конюх молча дожидался его с поводьями в руке. Я остался сидеть, погруженный в кипение мыслей.

Глава 28

Глава 28

Я ехал назад через Портсмут, переполненный мрачными мыслями. Мне даже не приходило в голову, что пожар могла устроить сама Эллен. Могут ли оказаться правдой намеки Уэста? Он не понравился мне – в нем чувствовались горечь и ожесточение, – однако случившаяся некогда в Рольфсвуде трагедия, безусловно, навсегда тяжелым грузом легла на его плечи. Сердце мое еще более упало, когда я вспомнил слова Эллен: «Он горел! Бедняга был целиком охвачен пламенем… я видела, как плавится, чернеет и растрескивается его кожа!» Эта фраза позволяла счесть ее причиной пожара. Позволяла, но не доказывала. А кроме того, были и другие слова: «Они были такими сильными! Я не могла шевельнуться! Небо над головой… такое широкое, такое широкое, оно было готово поглотить меня!» Я вспомнил про преподобного Секфорда, сказавшего, что платье девушки было порвано и к нему прилипла трава.

К реальности меня вернули гневные крики впереди. Дюжина мужчин, возможно, матросов, ступая босыми ногами по дорожной пыли, остановились посреди улицы и принялись осыпать оскорблениями четверых иностранцев, шедших по ее противоположной стороне. Они также были босоноги и одеты в поношенные и залатанные рубахи и куртки. Следовавший за мной возчик резко повернул коней в сторону, чтобы не наехать на англичан.