– Ну, мне пора идти. Ты не знаешь, как долго тебя здесь продержат?
– Мне не говорили, но, думаю, завтра я вытащу себя отсюда. Хочу пойти посмотреть, как будут хоронить Медоуза на кладбище ветеранов.
– Погребение в День памяти павших. По мне, звучит вполне подходяще.
– Хочешь пойти со мной?
– М-м… нет. Думаю, мне уже больше не хочется иметь ничего общего с мистером Медоузом… Но я буду завтра в Бюро. Буду разбирать свой стол и писать должностные отчеты по тем делам, которые мне придется передать другим агентам. Ты мог бы забежать, если захочется. Я бы сварила тебе кофе, как в былые времена. Но только знаешь, Гарри, мне кажется, тебя так скоро не выпишут. С пулевым-то ранением. Тебе нужно отдохнуть и набраться сил.
– Конечно, – сказал Босх. Он понимал, что это она с ним прощается.
– Ну, тогда всего. Может, мы еще увидимся.
Элинор наклонилась к нему и поцеловала на прощание, и он знал, что это прощание со всем, что было между ними. Она почти уже дошла до двери, когда он снова открыл глаза.
– Еще один вопрос, – промолвил он.
Уиш обернулась.
– Как ты нашла меня, Элинор? Там, в туннеле, с Рурком?
Она помедлила, ее брови опять поползли вверх.
– Ну, мы спустились в лаз вместе с Хэнлоном. Но когда выбрались из самодельного туннеля, то разделились. Он пошел по коридору в одну сторону, а я – в другую. Я выбрала правильное направление. Вскоре заметила следы крови. Потом нашла Франклина. Он был мертв. А после этого мне просто немножко повезло. Я услышала выстрелы, а затем – голоса. В основном голос Рурка. Я пошла на этот голос. А почему ты спросил?
– Не знаю. Просто вдруг пришло в голову. Ты спасла мне жизнь.
Они посмотрели друг на друга. Ее рука лежала на дверной ручке, и дверь была приоткрыта – так что Босху было видно плечо сидящего в коридоре на стуле Гэлвина-младшего.
– Все, что я могу сказать, – это спасибо.
Она сказала «ш-ш», отвергая его благодарность.
– Не нужно ничего говорить.
– Не увольняйся.
Он увидел, как щель в двери исчезла, а вместе с ней – и полосатый пиджак. Элинор стояла у двери, ничего не говоря.