Мы обогнули угол, Зейн отделился, чтобы занять свое место у края тротуара, мы с Эриком, стоя бок о бок, разглядывали стеклянный фасад «Почты для вас!», а Рассел…

Рассел трусцой устремился вслед за Зейном.

— Какого дьявола ты?..

Не успел я закончить свой произнесенный свистящим шепотом вопрос, как Рассел резко обернулся к нам… и почте. На нем был черный кожаный плащ. Руки в белых перчатках подняли воротник. Я всем телом чувствовал, как дрожит Эрик, ожидая условного знака Рассела взламывать дверь.

Я видел, как Рассел набрал полную грудь воздуха. Услышал, как он бормочет:

— У тех парней из Уотергейта кишка была тонка.

Рассел ринулся прямо на стеклянную витрину почты, руки работали, как поршни, длинные полы его плаща хлопали, обвиваясь вокруг гулко ступающих ног… ближе… ближе…

Рассел взвился в воздух, в прыжке развернувшись спиной к витрине. Руки в белых перчатках взметнулись — прикрыть лицо с плотно зажмуренными глазами.

Рассел с грохотом пробил стеклянную стену. Рухнул на спину перед прилавком, вслед за ним посыпались уцелевшие осколки, которые, разбиваясь вдребезги о плиточный пол, покрыли упавшего стеклярусным саваном.

— Черт возьми! — взвыл стоявший у края тротуара Зейн.

Я вбежал — осколки хрустели у меня под ногами, — посмотрел вниз…

Рассел, в черных ботинках, черных джинсах, наглухо застегнутом черном кожаном плаще, лежал, раскинув руки в белых перчатках, как поверженный борец дзюдо.

— Рассел! Рассел, ты можешь?..

— Ох, дружище, — простонал тот, медленно двигая руками и ногами, корпусом, открывая глаза. — В кино все намного проще.

— Реальная жизнь причиняет боль. Можешь действовать?

— Почти, как всегда.

Я помог ему встать.

— Минутку, минутку, — сказал Рассел. — Время еще есть. И потом, копы не клюнули бы на то, что настоящие взломщики умеют вскрывать замки. Это все голливудские штучки.

— Переверни все вверх дном!

— Уф! Ладно, сейчас.