— А упомянутая мной связь, мисс Горст, — сказал адвокат, — заключается в следующем: под именем Глэпторн скрывался Эдвард Глайвер, убийца Феба Даунта.

Этот факт был мне уже известен из статьи мистера Вайса в «Лондонском ежемесячном обозрении», присланной моей опекуншей, но я выразила подобающее удивление.

— Еще более интересным, пожалуй, — продолжал мистер Роксолл, — представляется мнение моего дядюшки о названном джентльмене (а он был истинным джентльменом), выраженное в нескольких письмах к доктору Даунту. Хотя лично они не встречались, между ними состоялась короткая переписка на предмет перевода Ямвлиха, и мистер Глайвер — или Глэпторн, или как там его звали по-настоящему — произвел на моего дядюшку самое благоприятное впечатление и как человек, и как ученый, каковое впечатление подтвердил доктор Даунт, несколько раз с ним встречавшийся. Дядюшка испытал тяжелейшее потрясение, когда всего через год узнал, что сей приятный во всех отношениях господин повинен в убийстве сына его друга.

В словах мистера Роксолла не содержалось ни намека на то, что он оправдывает преступление, совершенное моим отцом; тем не менее они доставили мне глубокое удовлетворение, поскольку прибавили весу благоприятному отзыву мистера Хизерингтона о характере моего родителя.

— Вы упомянули и о втором письме, — сказала я, когда мы уже собирались разойтись в разные стороны.

— Да, — ответил мистер Роксолл. — Мне показалось, оно… наводит на определенные мысли.

— То есть?

— Из ответа моего дядюшки на одно из писем друга явствует, что мистер Картерет пользовался помощью дочери, свободно владевшей французским языком, в ходе работы над историей семейства Дюпоров, каковой монументальный труд моего дядюшку попросили завершить после смерти мистера Картерета.

Я недоуменно спросила, почему это представляется существенным.

— Да вот почему. Мой дядюшка упоминает о том, что мистер Картерет с дочерью приводили в порядок бумаги, имевшие отношение к первой жене лорда Тансора, леди Лауре, которая, уже состоя в браке с милордом, провела довольно долгое время за границей, словно предвосхищая длительное пребывание мисс Картерет на Континенте после смерти Феба Даунта.

— За границей? — переспросила я.

— Похоже, главным образом она проживала в бретонском городе Ренн. Странный эпизод. Очень странный.

— Боюсь, я по-прежнему не понимаю, — сказала я.

— Я тоже, дорогая моя, — улыбнулся мистер Роксолл. — Но чутье подсказывает мне, что сей факт имеет важное значение, хотя мы, увы, не сможем сделать никаких выводов ни из него, ни из прочих интересных обстоятельств, обсуждавшихся в разговоре с инспектором Галли, покуда туман не начнет рассеиваться, а я надеюсь и верю, что такое рано или поздно произойдет.