— Хочу, конечно.

— Надеюсь. Поездка пойдет вам на пользу.

Ничего не отвечая, я хватаю с ближайшего столика книгу с последней пьесой мистера Теннисона «Королева Мария» и делаю вид, будто читаю; но почти сразу строчки начинают расплываться перед моими утомленными глазами, книга выпадает из моих рук, и я бессильно откидываюсь на спинку кресла.

— Алиса! — испуганно вскрикивает леди Тансор. — Вам дурно?

Услышав тревогу в голосе матери, мистер Персей, сидевший в дальнем углу комнаты с нераскрытым «Тинсли мэгэзин» на коленях, вскакивает с места и быстро подходит к нам.

— Успокойтесь, матушка, — слышу я его голос, — я обо всем позабочусь. Как вы себя чувствуете, мисс Горст?

— Голова немножко кружится, — лепечу я, — но прошу вас, не волнуйтесь. Ничего страшного, правда. Легкое переутомление, вот и все. Я плохо спала прошлой ночью.

— Тем не менее, — настойчиво говорит он, — нам нужно отвести вас в вашу комнату, а затем послать за Пордейджем.

Я пытаюсь заверить, что в этом нет необходимости, но мистер Персей грубовато и взволнованно пресекает мои возражения и зовет одного из лакеев, стоящих за дверью. Только тогда я осознаю, что он взял мои руки — осторожно, но решительно — и теперь легонько растирает. Конечно, мне следовало бы тотчас же отстраниться от него, но я этого не делаю, ибо испытываю восхитительное чувство покоя и безопасности от прикосновений теплых белых пальцев наследника Дюпоров.

Меня уложили в постель, и вскоре после ухода доктора Пордейджа (который заставил меня содрогнуться от отвращения, потрогав мой лоб холодной влажной ладонью, но правильно указал на необходимость хорошенько выспаться) я погрузилась в глубокий сон.

Я проснулась среди ночи от легкого шевеления под боком и рывком села в постели.

Из щели между оконными портьерами на кровать падала полоса бледного лунного света, и в ней я увидела спящую рядом женщину.

Я окликаю ее по имени. Она открывает глаза, сонно смотрит на меня и бормочет:

— Алиса, дорогая… Я разбудила вас?

Я встаю с постели и зажигаю свечу. Миледи садится, с распущенными по плечам и спине длинными волосами. Она кажется какой-то маленькой, и в следующий миг я понимаю почему.

На ней мужская ночная сорочка. Из свободно ниспадающих рукавов видны только самые кончики тонких пальцев, просторные складки полностью скрывают фигуру, на груди слева вышит герб Дюпоров и под ним инициалы «Ф. Р. Д.».

Это ночная рубашка ее покойного возлюбленного.

Я застыла со свечой в руке, ошеломленно уставившись на миледи, на чьем лице — белом, как надетая на ней сорочка, — плясали тени от трепещущего свечного пламени.