Она наклонилась через стол к нему, хотела взять его за руки, но он отдернул их, желая избежать прикосновения.

Она прищурила глаза.

— Ты говоришь это всерьез?

Он не отвел взгляда, хотя и знал, что на его лице, кроме непреклонной решимости, отпечаталась и невыносимая душевная боль.

— Да, я говорю вполне серьезно и не хочу тянуть с этим до бесконечности. После завтрака ты собираешь свои вещи и уходишь.

— И куда же я пойду?

— К Фрэнку.

— К Фрэнку? Фрэнк живет в крошечной меблированной комнате! Там нет места для меня.

— Очевидно, там хватило места, чтобы встретиться и лечь в постель. Думаю, тебе надо быть последовательной. Просто ты некоторое время поживешь в «крошечной меблированной комнате». Вот увидишь, тебе понравится.

Майя вцепилась пальцами в салфетку и судорожно смяла ее в комок.

— Господи, Алан, — тихо заговорила она, — ты не представляешь, с какой радостью я от тебя ухожу! Я по горло сыта нашей совместной жизнью! Ты скучный обыватель и выглядишь, как спившийся старик! — она медленно встала, продолжая метать в него ядовитые стрелы. — Да, Алан, мне очень жаль, но я вынуждена сказать, что выглядишь ты и правда неважно. Когда-то ты был очень красив и привлекателен, но ты пропил свою красоту. Как я могла быть глупа настолько, что провела с тобой столько дней! И ночей! — она заговорила тише, но злее. — В постели ты абсолютный нуль, Алан, абсолютный нуль! Каждая секунда с тобой была пустой тратой времени. Но я скажу тебе и кое-что еще, — она наклонилась к нему, глаза ее яростно засверкали. — Ты будешь без меня плакать! Ты будешь умолять меня вернуться. Потому что ты никого больше не найдешь. Никого! Ты будешь так одинок, что станешь еще больше пить, и это будет твой конец. Тебе будет так плохо, что ты, стуча зубами, побежишь за мной. Ты будешь жалеть обо мне всем сердцем, Алан!

Она швырнула смятую салфетку на стол и вышла из комнаты.

10

10

Удивительно, но несмотря на то, что стоял тихий вечер и дул нежный ветерок, море внизу бушевало. Волны с неистовой силой бились об обрывистый берег, взлетали на скалы, крутясь белопенными брызгами, откатывались назад и с удвоенной, яростной силой вновь обрушивались на противостоявшие им скалы. Внизу стоял такой рев, что едва можно было расслышать собственный голос. Но сюда, наверх, доносился лишь тихий рокот, напоминавший шум ветра в листве деревьев.

Солнце, как громадный огненно-красный шар, висело у горизонта над самой поверхностью воды, рисуя на гребнях волн медно-золотистую широкую дорожку, окуная скалы и чахлую рыжую траву на камнях в свет неземной красоты. Светились даже облака, несущиеся по небу. Картина могла бы показаться вульгарной, если бы не суровый, грубый и несентиментальный ландшафт.