– В какой теме?

Хэл улыбается.

– В той самой. – Он вздергивает брови, глядя на нее. – Вы все понимаете. И я все понимаю. И никто из этих бедняг-уродов ни черта не понимает. Меньше всего Рекс. Бедный, бедный Рекс.

– Я не знаю, о чем вы говорите, – удивляется Луиза.

– Есть определенные преимущества в том, – поясняет Хэл, – чтобы быть некрасивой подругой. Вам не кажется?

И тут Луиза замечает Корделию.

Она стоит в коридоре и разговаривает с Беовульфом Мармонтом, который наклоняется к ней все ниже. Ее чуточку покачивает.

Они стоят под омелой.

– Я никто, – наклоняется Беовульф Мармонт к самому уху Корделии, – разве что хранитель традиций.

И вот тут он нагибается, чтобы поцеловать ее.

Корделия начинает поднимать руки, но уже поздно, или же Беовульф делает вид, что не замечает ее движений, он хватает ее за шею, притягивает к себе и с силой впихивает язык ей в рот, и Луизе нужно оторвать его от нее и заорать ему прямо в лицо: «Ей же семнадцать лет!», прежде чем он неуклюже отступает.

К его чести, он выглядит пораженным.

Корделия стоит, не двигаясь.

На Луизу она не смотрит.

– Салфетка есть? – спрашивает она.

Луиза протягивает ей салфетку.

Корделия яростно вытирает рот.

Роняет салфетку на пол.