– Я ухожу.

– Мистер Гамильтон.

– Будьте благодарны, что я отвернулся и не видел вашего лица, поэтому не смогу описать вас, чтобы со мной ни делали. Если только за нами не следят, – добавляет он почти шепотом.

Мы оба молчим и поднимаем головы, прислушиваясь, словно действительно сможем что-то уловить, понять, где они прячутся.

Разумеется, мы ничего не слышим.

Гамильтон шумно вдыхает воздух, протяжно выдыхает и возвращается в кухню. Шторки на окнах опускаются, плотно закрывая стекло.

Я продолжаю стоять у кустов, мокрая до нитки.

Я должна колотить в эту дверь до тех пор, пока он меня не впустит. Но я знаю, он мне не откроет. Никогда.

До меня доходит, что телефонные разговоры удалил не Гамильтон, у него нет таких возможностей. Но и не мы.

Эти люди обладают в точности той же информацией, что и я.

Они могут следить за этим местом.

Я снова прислушиваюсь к шуму дождя. Возможно, я не единственная, кто следил за этим домом.

Я поспешно скрываюсь за кустами и ухожу.

Через двадцать пять минут я уже у машины и звоню Крейги:

– У нас проблемы. С Гамильтоном.

После недолгой паузы Крейги произносит:

– Ты знаешь, что по мобильному не стоит говорить.

Я решительно перебиваю его:

– Кэтрин в Программу поместил Гамильтон. Она не осуждена, а просто скрывается. И люди, желающие ее смерти, у нее на хвосте. Крейги, он в опасности. Ему не уйти от них, как это сделала я. Займись им.