Мне вспоминаются слова, сказанные Констанцианой в ту ночь во дворце. Поговаривали, будто он хотел возвысить тебя до Цезаря, но тут Фауста, словно свиноматка, начала производить на свет сыновей. Так возвысил бы или нет? Может, это я теперь лежал бы в подвале, а мои кишки были бы подвешены на крюк, а мои генералы и придворные пытались бы представить, как им жить без меня дальше.

Я мысленно рисую себе такую картину: империя предстает на ней городом за высокими стенами, построенным на спине у хищного, кровожадного чудовища. Константин отсек ему лишние головы, усмирил, заковал в цепи и, отправив на пастбище, заставил питаться травой. Но вот теперь Константина нет, и головы начинают отрастать снова. Поначалу медленно, пробуя силу клыков и когтей, восстанавливая старые замашки. Еще немного — и чудовище войдет во вкус своей прежней силы. Они начнут с убийств, а кончат войной. Высоко в небе собираются облака, как будто само солнце, в своей скорби, пытается отгородиться от мира. Нет слов, способных описать то, что я чувствую. Нет, не уныние, не гнев — пустоту.

Мысли переносят меня в другое место, в другой дворец, в дни после другой смерти.

Милан, июль 326 года, одиннадцать лет назад

К тому времени, как я вернулся из Пулы, двор уже покинул Аквилею и взял путь в Милан. Я присоединюсь к ним там — я обязан доложить, что выполнил поручение. Впрочем, я предпочел бы оказаться где-нибудь в другом месте. Вина давит на меня, словно мельничные жернова, выжимая из меня жизнь. Я ничего не ем. Я все время молчу. По ночам я часами не могу уснуть, а стоит мне провалиться в сон, как я тотчас просыпаюсь от одолевающих меня кошмаров. Увы, на этом мои беды не заканчиваются.

Впервые в жизни Константин вынуждает меня ждать. Я меряю шагами унылую комнату, расположенную высоко над главным двором. С потолка мне на голову падает кусок штукатурки. Половина комнат во дворце не пригодна для проживания. Большая часть оставшихся затянуты холстом, прячущим от глаз повреждения или картины, которые способны оскорбить или расстроить императорский взор. Все здание, словно гнилью, пропитано историей. Построил его старый Максимиан — этакое раздутое воплощение его уродливых фантазий. Именно здесь произошла встреча Константина с Лицинием, — когда я, Константин Август, и я, Лициний Август, к обоюдной радости встретились в Милане и рассмотрели все дела, касающиеся общественного блага… — именно здесь Константин сделал судьбоносное заявление о религиозной поддержке христиан, именно здесь он выдал свою сестру Констанциану замуж за человека, которого впоследствии казнил.