— Эй, — окликнул его Эндрю, — выпей это.

Нед прекратил делать самолетик. Он бросил его на стол и посмотрел на брата. Эндрю он показался совершенно трезвым. Требовалось совсем немного, чтобы Нед опьянел, но он легко приходил в норму. Его глаза были такими же чистыми, как карибское небо, темная загоревшая кожа на лице излучала здоровье. Именно эта его природная красота и делала его всеобщим любимцем. Не его ум и, разумеется, не его характер. На этот счет никто, не говоря уже об Эндрю, не ждал от Неда каких-то проблесков. Нед взял чашку и отпил немного.

— Она собирается рассказать Розмари?

— Почему бы и нет?

— О Лас-Вегасе тоже?

— А что ее остановит?

— Но она не должна. Розмари еще ребенок. Она сама никогда не делала ничего подобного и никогда не сталкивалась с этим. Розмари не поймет.

— Надо было думать еще до Шерли.

— Шерли? — Нед снова взял самолетик, задумчиво изучил его и потом, смяв в комок, бросил в другой конец комнаты. — Но, Дрю, там не было ничего особенного. Я был в одном мерзком баре и ждал звонка от Розмари. Я был измотан от напряжения. Она как раз рассказала родителям; и вам, так выяснилось, тоже. Я знал, что она была у вас чуть раньше. Я взял с нее клятву никому не говорить, но был уверен, что она скажет. Я знаю Розмари. Она не может скрывать, когда счастлива. Я сидел там, раздумывая: «Боже мой, Розмари собирается все разболтать, Маурин совсем разозлится и расскажет о Лас-Вегасе, и все будет испорчено». Я ждал и ждал. Розмари не звонила. Я пил, а та блондинка — Шерли — сидела на стуле и хлопала виски с содовой, потому что ее парень не показывался. «Обманул, — сказала она, — опять обманул, паршивый торгаш из Харрисбурга». Она очень переживала. А потом наконец позвонила Розмари и сказала, что все о’кей, и с вами все было нормально, и с Тэтчерами. Дрю, просто облегчение. Я был на седьмом небе.

Он остановился, пробежал пальцем по ободку чашки.

— И там же была эта бедная, печальная блондинка, пускающая слюни в виски. «Ну, у меня все. А раз тебя подвел паршивый торгаш из Харрисбурга, завязывай с ним». Она вцепилась мне в руку и сказала: «Не оставляй меня. Ради Бога, не покидайте меня все сегодня». И мне представилось, как она, ночь за ночью, таскается по барам и всюду получает отказ, и я подумал: «Черт возьми. Если ей нужно малость тепла, если я могу поддержать ее в ее состоянии, проявив к ней немного интереса, — что тут такого». — Он взглянул на Эндрю еще раз, с серьезным выражением, которое его брат знал очень хорошо, это был взгляд «Дрю-все-понимает». — Я не мог привести ее к себе, у меня там отсыпался друг с похмелья. Поэтому я прикинул… поскольку ты сказал, что вы будете поздно… Слушай, Дрю, при таких обстоятельствах всякий бы сделал то же самое. Ты должен понять.