– И разрушил бы вашу жизнь, – с презрением сказала Коломба.

– Прежде всего он бы разрушил свою собственную жизнь. Он бы внезапно узнал, что он… ничто.

Коломба с вожделением посмотрела на бутылку. Теперь она жалела, что отказалась от коньяка. Но лучше выпить яду, чем прикоснуться к чему-либо в этом доме.

– Он гораздо больше, чем ничто, – пробормотала она.

– Возможно, сейчас это и так. Во многом благодаря мне, – сказал Валле.

– Неужели ни у кого не возникло ни малейших сомнений, что Данте – ваш сын?

– Нет. Все купились – и судьи, и копы. Имя Данте было в предсмертной записке Бодини. А тестов ДНК тогда еще не проводили. Кажется, целый век прошел… – Валле уставился на Коломбу. – Я мог бы выдать вас двоих полиции еще до того, как вы добрались до озера. Мог бы вас остановить.

– Почему же вы этого не сделали?

– Я устал бояться, что кто-то узнает правду. Вы понятия не имеете, каково жить с подобной тайной.

– Я вам нисколько не сочувствую, – сурово сказала Коломба.

– Нет, конечно нет. – Валле покрутил бокал в ладонях. – Вы ангел мщения, явившийся исправить все ошибки. Что такого подозрительного вы увидели в альбоме?

– Снимки на море, – ответила Коломба. – На них виден обнаженный торс вашего сына. У него на груди такое же родимое пятно, как у вас на лице. У Данте, которого знаю я, такого пятна нет.

Валле кивнул:

– Молодчина. Может, вам удалось понять, зачем с ним такое сотворили? Зачем его заставили поверить, будто он мой сын? Я так никогда этого и не понял. Сколько ни пытался. Во всем мире нет достаточно веской причины.

«Одна есть. Кто-то хотел доказать, что это возможно, – подумала Коломба. – С помощью наркотиков и пыток. Успешный эксперимент».

Но сказала только:

– Меня не интересует, понимаете вы или нет. По-своему вы были сообщником. – Она снова достала ватную палочку. – А теперь положите тупфер в рот и покончим с этим.

Валле взял палочку: