«Другой мальчик», – подумал он. Тот самый, которого Данте видел перед тем, как Немец его убил. Кем был этот паренек, если не тем, чье место он занял? Это и был настоящий Данте Валле, который никогда бы не превратился в Данте Торре. Он никогда бы не стал играть в блек-джек в Дубае, не отведал бы коктейль «беллини» в венецианском «Гарри-баре» и не попробовал бы копи-лювак, посчитав его доказательством существования Бога. Описывая мальчика из второй башни, Данте описывал самого себя. Его так и не нашли, потому что никто не верил, что он пропал.

Заметив проезжающее мимо такси с включенной шашкой, он неожиданно для себя остановил его взмахом руки. Когда он назвал таксисту адрес, тот недовольно поморщился, не желая ехать в такую даль, но все-таки согласился.

Данте плюхнулся на заднее сиденье и прислонился щекой к окну. Мимо пролетал смазанный пейзаж, разглядеть который он даже не пытался. Они свернули с бульвара и выехали на дорогу, проходящую через разбросанные между Кремоной и Мантуей поселки. Вскоре сплошные стены палаццо уступили место разрозненным группкам приземистых домишек, кофейням «Мокарабия» и «Сегафредо» и церквям с примыкающими к ним игровыми полями. Все это сменилось одинокими виллами и сельской местностью. Когда начало смеркаться, показались первые фермы, первые белые металлические силосные башни, первые поля, уставленные стогами сена. Когда машина достигла съезда на дорогу к Аккуанегра-Кремонезе, Данте дал подробные указания таксисту. Он прекрасно знал маршрут. Поначалу он возвращался сюда сотни раз, как ревностный паломник, но вот уже более двадцати лет он здесь не бывал. Эти воспоминания, относящиеся к периоду после побега или, скорее, освобождения, принадлежали ему самому.

На закате Данте попросил водителя остановить такси на обочине грунтовой дороги, которая вела к развалинам фермы с заколоченными окнами и заросшей мхом кровельной черепицей.

– Вы точно хотите выйти здесь? – спросил таксист.

– Да. Как раз сюда мне и нужно, – расплачиваясь, ответил Данте.

– Если захотите вернуться, здесь такси нет.

– Зато есть поезд, – сказал Данте. – По крайней мере, в мои времена был.

– Не знаю, ходит ли он до сих пор. В любом случае город в той стороне. – Мужчина указал дорогу. – Далековато на своих двоих.

– Я люблю гулять пешком.

Данте со сжимающимся сердцем вышел из машины и направился к ферме, позади которой садилось огромное раздутое солнце. Стены были покрыты граффити и тэгами местных банд, неприличными надписями и гимнами Марко Пантани – погибшему в цвете лет местному велогонщику. Воняло ирригационной канавой и гниющей листвой. Запах ничуть не изменился.