Я шагал и слышал только, как хрустит у меня под ботинками снег. Роберто, который тащил сани, вырвался вперед, и часа через полтора раздался его крик.

Он стоял на снежном холме и показывал на что-то. Подойдя поближе, мы поняли, что метрах в пятистах от нас лежит хвост «фэрчайлда».

Добрались мы до него за несколько минут. Повсюду валялись чемоданы, а в них — настоящие сокровища: носки, свитера, теплые брюки. Мы с радостью сорвали с себя вонючие лохмотья и переоделись в чистое.

В обломках самолета мы нашли еще чемоданы с одеждой. А также ром, коробку шоколада, немного сигарет и фотоаппарат с пленкой. Кухонный отсек самолета располагался в хвосте, так что мы нашли пирожки с мясом, которые немедленно съели, и заплесневелый сандвич — его мы оставили на потом.

Мы так обрадовались свалившемуся на нас богатству, что чуть не забыли про батареи для радиостанции, о которых нам говорил Карлос Рок. Мы довольно быстро их обнаружили. Они оказались больше, чем я рассчитывал. Еще мы нашли несколько ящиков из-под кока-колы, из которых развели костер. Роберто поджарил немного мяса, и мы быстро его съели. С сандвича мы соскребли плесень и съели тоже. Когда спустилась ночь, мы расстелили в багажном отсеке одежду из чемоданов и улеглись спать.

Роберто поколдовал с проводами, свисавшими со стен, подсоединил батареи к лампочке, и впервые за все это время мы после захода солнца наслаждались светом. Мы почитали журналы, оказавшиеся в багаже, и я сделал несколько снимков Роберто и Тинтина. Я решил, что, если мы умрем, может, кто-то найдет фотоаппарат и проявит пленку, и тогда наши родные узнают, что мы некоторое время еще продержались. Почему-то для меня это было важно.

В багажном отсеке было просто роскошно — просторно, тепло, можно было вытянуть ноги и устроиться поудобнее, и скоро меня потянуло в сон. Роберто выключил свет, мы закрыли глаза и провалились в настоящий сон — впервые за все время после катастрофы.

Утром шел снег, но через пару часов небо прояснилось, стало припекать солнце. В полдень мы устроили привал в тени одной из скал. Мы съели мясо, растопили снег, но сил идти дальше не было, и мы решили остаться здесь на ночлег.

На закате температура упала. Мы укутались одеялами, зарылись в снег, но укрыться от холода не смогли. Стужа пробирала до самых костей, и мне казалось, что в жилах стынет кровь. Мы поняли, что если лечь в обнимку, то тот, кто в середине, может хоть немного согреться. Мы всю ночь менялись местами и смогли продержаться до рассвета. Утром, выбравшись из своей берлоги, грелись в первых лучах солнца и удивлялись тому, что пережили эту ночь.