Вот почему я злился: Рой показал мне мое же будущее, и за это я его ненавидел.

Разумеется, тогда я об этом не думал. Тогда я действовал, подчиняясь лишь инстинктам, и, представляя себе, как Рой рыдает в снегу, я исходил злобой — накопилось раздражение, которое я испытывал к нему последние несколько недель. Я был ослеплен яростью, и, сам не понимая, как это произошло, я ринулся по склону назад. Добравшись до Роя, я пнул его ногой под ребра. Он завопил от боли.

— Сукин ты сын! — заорал я. — А ну вставай! Давай подымайся, или я придушу тебя, ублюдок!

Из моей души словно изливался весь яд, накопившийся за время, проведенное в горах. Я осыпал Роя всеми обидными словами, оскорблял его, как мог. Рой плакал и кричал, но все же поднялся на ноги. Я подтолкнул его вперед с такой силой, что он чуть не упал. Но я продолжал толкать его вверх по склону.

Мы прорвались сквозь буран. Рой безумно страдал, да и мои силы были на исходе. Я задыхался, ветел бил в лицо, я заходился кашлем. Каждый шаг давался с неимоверным усилием. Рой шел впереди, и я толкал его в спину.

Через пару сотен метров Рой повалился вперед, и я понял, что он обессилел окончательно. И тут сердце мое смягчилось.

— Подумай о своей матери, Рой, — прошептал я ему на ухо. — Если хочешь ее увидеть, надо терпеть.

Рот у него был приоткрыт, глаза закатились — он терял сознание, но все-таки смог кивнуть: да, я буду бороться. Он был удивительно смелым человеком, и, когда я вспоминаю Роя, я понимаю, что в те минуты он был настоящим героем.

Он прислонился ко мне, и мы пошли вместе. Он старался как мог, но вскоре мы подошли к слишком крутому месту. Рой спокойно взглянул на меня — он знал, что этот подъем ему не преодолеть. Я разгреб снег, чтобы было поудобнее идти, обхватил Роя за талию и, собрав последние силы, приподнял его и понес вверх.

Теперь к нашему самолету я шел, руководствуясь одной лишь интуицией. Меня мучила мысль, что я сбился с пути и иду не в том направлении. Но наконец, уже в сумерках, я разглядел сквозь снег силуэт самолета, и это меня приободрило. Мы добрались до лагеря. Кто-то подхватил Роя, и мы заползли в самолет. Роберто с Тинтином лежали на полу, и я рухнул с ними рядом. Меня била дрожь, все мышцы болели. Я устроился поудобнее и заснул. Проспал я мертвым сном несколько часов кряду.

Проведя несколько дней вдали от лагеря, я видел теперь все в ином свете, и ужас нашего положения меня поразил. Этот ужас был обыденностью нашей жизни. Перед самолетом высилась груда костей, на крыше самолета сушились полоски жира. Тела Лилианы, моих мамы и сестры лежали в неприкосновенности, и я был очень благодарен своим друзьям — даже на грани голодной смерти они держали слово. Горы подвергли нас страшным испытаниям, мы все сильно изменились. Но, несмотря ни на что, мы оставались верными друзьями, и честь не стала для нас пустым словом. Анды могли нас сломить, но мы держались, мы были вместе, мы оставались командой. Горам не удалось поработить наши души.