Однако есть еще пара вещей.

Два неподобранных конца, мешающие мне жить.

Так что я спрашиваю у Джейсона, не может ли он найти для меня кое-кого, и оказывается, что один из наших новых завсегдатаев более или менее изобрел поисковые системы для Интернета. Я не могу сказать, какой из завсегдатаев, потому что он сейчас впутан в сотню с лишком судебных исков, но этому парню требуется минут пятнадцать и его прототип новой модели телефона, чтобы отследить моего кибердруга Гражданина Боль. Парня, который платил сто штук, чтобы посмотреть, как меня запытают до смерти.

Оказывается, Гражданин Боль из Коннектикута, и я уж было собрался поехать туда на автобусе – быть может, прихватив с собой черный дилдо, чтобы осуществить некое поэтическое правосудие.

Кажется, это Бенни Хилл[82] сказал: «Месть – это блюдо, которое лучше подавать холодным», но мое будет подано обжигающе горячим, а уж прокрутить в памяти можно и потом, когда остыну.

План был вроде как лучшим из обоих миров.

Насчет цитаты я могу заблуждаться, как-то уж слишком кровожадно для Бенни Хилла. Но кто его знает, у многих весельчаков есть темная сторона.

В общем, как я говорил, я уж совсем было намылился наведаться на место трудоустройства Гражданина Боли и продемонстрировать, какая он жопа, пока парень Джейсона не эсэмэснул мне остальные подробности. Оказалось, Гражданин Боль вовсе не коррумпированный сенатор или сексуальный маньяк со стажем, как виделось мне в мысленных сценариях. Оказывается, Гражданин Боль – дама в возрасте за пятьдесят, директор Коннектикутского филиала крупной благотворительной организации, пекущейся о странах третьего мира. Эта женщина ведет телекомпанию Христа ради; знаете – ту, где камера снимает ее слезы? Вы ведь ее видели, правда?

И если я вломлюсь туда, вся эта организация отправится коту под хвост, а взять такую ответственность на свою совесть я не могу. Последнее, в чем я нуждаюсь, это кошмары, в которых суданские дети с укором указывают на меня пальцами. Так что я передаю улики Ронел, и она соглашается провернуть дело по-тихому, что для нее нелегко, и я искренне ей благодарен.

Второй болтающийся конец – Эвелин.

Мне трудновато поверить, что она отшвырнет меня вот так запросто. Когда-то мы были довольно близки.

Трудно.

Она учила меня про сиськи.

Моя мама и она вместе восставали против угрюмой мощи Пэдди Костелло.

Неужели алкоголь так ее преобразил?

Прямолинейный ответ гласит «да». Спиртное может помрачить рассудок. Первым делом алкоголик утрачивает моторные функции, а за ними следом идет нравственность. Видал я типов, сдающих собственных детей чужакам по цене ящика вина. Так что Эвелин могла обменять меня на нескончаемый запас бренди пентхауз-класса, но теперь у нее было несколько дней на акклиматизацию и, может статься, на сожаления о том, что продала своего племянника таким образом.