Он заметно разошелся, потом, поняв это, смущенно потупился, но мне нравились его речи, и я даже не думал его останавливать. Свой «Джин Рики» я уже успел прикончить, и бармен выставил передо мной новую порцию.

– Так что это за пьеса у вас была? Как, вы говорите, она называется?

– «Призрак».

Изогнув брови, я жестом побудил его продолжать.

– Это история бывшего раба, который живет на Западе в доме, где обитает привидение белого рабовладельца. И они все время беседуют о разных вещах – о рабстве, о свободе, обо всем, обо всем… О том, что такое вообще – быть человеком.

– И все?

– Да, все. – Он посмотрел на свое пиво, к которому до сих пор так и не притронулся. – Но ее надо смотреть, тогда будет понятнее, о чем она.

Наполовину опустошив свой стакан, я снова похлопал его по спине.

– Да вы пейте, пейте. – Он взял свой бокал и сделал робкий пробный глоточек, а я тем временем продолжал: – Значит вы работаете в газете? Надо же, а я вот никогда не мог пойти на такое. Когда-то очень давно поработал с годик в одной крохотной провинциальной газетенке, и мне этого хватило.

– Ну, жить-то чем-то надо.

Понимающе кивнув, я допил свой «Джин Рики».

– Театральными пьесами тоже не заработаешь, если, конечно, их не начнут ставить в Нью-Йорке, но даже и тогда… – вздохнул он.

– Вот как?

– Нет, в Нью-Йорке в театре можно очень даже хорошо заработать. Но только если повезет. Или если ты знаком с нужными людьми.

Я махнул бармену.

– Ну это как сказать. Я, например, знаком с нужными людьми, а вот с везением дело у меня обстоит хуже. – Бармен поставил передо мной третью порцию, и одна моя половина настойчиво мне подсказывала пить медленно и долго, в то время как другой половине было абсолютно чуждо благоразумие. – А знаете, я тоже когда-то написал пьесу.

– «Отдать должное».

Нахмурившись, я кивнул, потрясенный его осведомленностью.

– Да вы и впрямь мой поклонник. Я, признаться, не думал, что меня еще кто-то читает.

– Читают, еще как читают!