Они лежали на полу, пока бушевал шторм. Когда он снова чуть поутих, Мервин сказал:

– Давай переберемся в койку, там будет удобнее, чем на ковре.

Нэнси кивнула. Поднявшись на колени и упираясь руками в пол, она подползла к койке и забралась в нее. Мервин, последовав за ней, лег рядом. Он обхватил ее рукой, и она уткнулась лицом в его пижаму.

Всякий раз, когда качка усиливалась, Нэнси теснее прижималась к нему, держась за него, как матрос, привязавший себя канатом к мачте. Когда качка ослабевала, она расслаблялась, и он гладил ее тихо, утешающе.

Потом Нэнси заснула.

Ее разбудил стук в дверь и тут же раздавшийся голос:

– Это стюард!

Она открыла глаза и увидела, что лежит в объятиях Мервина.

– Господи Иисусе! – воскликнула Нэнси, испугавшись. Она села и в панике огляделась.

Мервин мягко коснулся ее плеча и громко, повелительно крикнул:

– Подождите минутку, стюард!

Ему ответил слегка испуганный голос:

– Ради Бога, сэр, не торопитесь.

Мервин скатился с койки, встал и накинул на Нэнси одеяло. Она благодарно улыбнулась и повернулась, притворяясь спящей, чтобы не видеть стюарда.

Нэнси услышала, как Мервин открыл дверь и вошел стюард.

– Доброе утро! – сказал он приветливо. Запах свежего кофе ударил Нэнси в ноздри. – Сейчас девять тридцать в Англии, четыре тридцать ночи в Нью-Йорке и шесть часов в Ньюфаундленде.

– Вы говорите, девять тридцать в Англии и шесть часов в Ньюфаундленде? Три с половиной часа разница с английским временем?

– Да, сэр. Ньюфаундлендское стандартное время отстает от среднего по Гринвичу на три с половиной часа.

– Не знал, что полчаса принимаются во внимание. Наверное, это головная боль для тех, кто составляет расписание полетов. Когда посадка?