Она не знала, сколько времени это длилось. Потом шторм несколько поутих. Нэнси пришла в себя и отпустила руку Мервина. Она не знала, что сказать. Как бы почувствовав это, он встал и вышел из номера.

Нэнси включила свет и вылезла из койки. Нетвердо держась на ногах, она накинула синий шелковый халат поверх черной ночной рубашки и присела у туалетного столика. Причесалась. Это занятие всегда ее успокаивало. Ей было неловко из-за того, что она держалась за руку Мервина. В тот момент Нэнси забыла о всяких приличиях и просто была благодарна, что кто-то попытался ее приободрить, а сейчас испытывала от этого неловкость. Но он достаточно деликатен, понял ее состояние и оставил на несколько минут одну, чтобы дать ей время прийти в себя.

Мервин вернулся с бутылкой коньяка и двумя бокалами. Он налил понемногу в каждый бокал и протянул один из них Нэнси. Она взяла бокал, держась другой рукой за туалетный столик, потому что снова началась качка.

Ей было бы совсем не по себе, если бы Мервин не находился в нелепой пижаме. Лавзи выглядел очень смешно и знал это, но держался с таким достоинством, как если бы разгуливал в своем двубортном костюме, и почему-то от этого он казался ей еще более смешным. Мервин явно принадлежал к тем мужчинам, что не боялись оказаться в глупом положении. И ей это нравилось.

Нэнси отпила глоток коньяку. Теплая жидкость блаженно ее согрела, и она налила еще.

– Произошла странная вещь, – вдруг сказал оживленно Мервин. – Когда я зашел в туалет, оттуда навстречу выскочил один из пассажиров, по виду напуганный до смерти. Войдя, я увидел разбитое окно, возле которого с виноватым видом стоял бортинженер. Он рассказал мне нелепую историю о том, что окно разбито ударом льда в шторм, но у меня создалось впечатление, что эта парочка дралась.

Нэнси была благодарна ему за новую тему для разговора, поскольку это отвлекало мысли от сплетенных ранее с Мервином рук.

– Бортинженер – это кто?

– Красивый парень примерно моего роста, светловолосый.

– Я его знаю. А что за пассажир?

– Я не знаю, как его зовут. Бизнесмен, держится самоуверенно, в светло-сером костюме. – Мервин встал и подлил себе коньяку.

Халат Нэнси едва доходил до колен, и ей было неудобно сидеть перед ним с голыми икрами и ступнями, но она снова напомнила себе, что Мервин весь в мыслях о сбежавшей обожаемой жене и ни на кого не обращает внимания; в самом деле, он вряд ли бы как-то среагировал, если бы даже она сидела перед ним и вовсе раздетая. Взять ее за руку – то был дружеский жест одного человеческого существа по отношению к другому, жест простой и невинный. Циничный голос подсознания подсказал ей, что, держась за руку женатого мужчины, она не занималась чем-то совсем уж простым и невинным, но она отогнала от себя эту мысль.