– Ну, если ты намерен продолжать ревновать брата даже после того, как тот умер, ты в своем праве.

Взгляд Джона стал холодным, и Сара решила, что он сейчас взорвется.

– А как иначе? – неожиданно согласился он. – Я всегда ревновал брата. И кто бы на моем месте не стал?

– Но из этого вовсе не следует, что ты прав.

– Может быть, и нет, – устало сказал Джон и отвернулся. – Когда я в первый раз навестил маму и она назвала меня Майком, я подумал, что это временное явление… ну, ты понимаешь, у нее выдался плохой день и все такое. Но через два месяца… – Он немного помолчал. – Именно тогда я отсек Майка. Навсегда. Все сошлось воедино, все, что вызывало у меня злость, в том числе и всякие глупости, – и я нарисовал себе картину злобного сукина сына, не имеющего сердца и не способного на добро. Он отнял у меня мать.

– Джон, в тот день, когда мы пришли посмотреть на твое выступление в суде, я ездила с Майком к вашей маме.

Он напрягся.

– Что?

– Твоя мать отказалась с ним разговаривать. Он принес ей подарок, но она его не взяла. Он сказал мне, что она всегда так себя ведет. Майк решил, что она так тебя любит, что ей наплевать на него.

– Ты лжешь, – тихо сказал Джон.

– Нет, это правда.

– Ты лжешь! – воскликнул он.

– Поговори с людьми, которые там работают. Они знают.

Несколько минут они сидели молча. Голова Фиске поникла.

– Я даже подумать не мог, – наконец заговорил он, – что и Майк потерял мать.

– Ты уверен? – тихо спросила Сара.

Джон посмотрел на нее, стиснув пальцы.

– Что ты хочешь сказать? – дрогнувшим голосом спросил он.

– Что мешало тебе поговорить с братом? Майк сказал мне, что ты его заблокировал, и я только что услышала от тебя подтверждение. Но я все равно не верю, что ты не знал, как она с ним обращалась.

Долгую минуту Фиске молчал и смотрел на Сару, скорее сквозь нее; и по его лицу она не могла прочитать, о чем он думает. Наконец Джон закрыл глаза.