Бертэн слегка пожурил Надин из-за того, что она не выложила всю эту информацию раньше, и проинструктировал ее, чтобы она оставалась в их распоряжении и ни в коем случае не покидала город. Надин указала адрес своей матери, а когда уходила, спросила себя: «Попала ли я под подозрение?»

Ее поразило, что она не застала своего мужа дома, но еще больше ее удивила табличка на двери, на которой небрежно была нацарапана информация о том, что сегодня «У Надин» останется закрытым. В обычный вторник! Это было совершенно не свойственно для Анри. Заведение было его детищем, его самым любимым делом, частью его самого. Надин не могла припомнить случая, чтобы за все эти годы он хоть один-единственный раз закрывал кафе в неурочное время. Даже в официальный выходной, понедельник, Анри крутился на кухне и проделывал все те дела, на которые у него обычно не хватало времени.

Глядя на табличку, Надин подумала про себя, что, возможно, один день в неделю нужен был им с Анри для себя. День, в который они могли бы предпринять что-то вдвоем – что-то, что доставило бы им удовольствие и помогло забыть все связанное с этой проклятой едальней.

Но почти в то же мгновение она поняла, что подобными размышлениями задним числом о незамеченных вовремя возможностях спасти их брак она только обманывала сама себя. Потому что причина заключалась вовсе не во времени, которого им с мужем хватало или не хватало друг для друга. В зимние месяцы посетители не приходили в кафе целыми днями, и им с Анри не нужно было ни готовить, ни закупать провизию; бухгалтерия тоже была сведена, желоб на крыше исправлен, стулья для сада покрашены… В какой-то момент делать было уже совсем нечего, и они сидели друг напротив друга за кухонным столом с горячим кофе, и у них были самые разные возможности поговорить друг с другом, взяться за руки, прислушиваясь друг к другу… Но ничего этого не было. Только безмолвие, непонимание и – во всяком случае, с ее стороны – враждебность и недопущение какой-либо близости.

Надин отогнала мысль о том, что могло бы быть – сослагательное наклонение бесполезно, потому что момент, когда еще можно было повернуть все вспять, давно ушел. Она отперла дверь, убедилась, что Анри не было, достала с чердака свои чемоданы и упаковала первую партию платьев и белья, после чего забрала из ящиков письменного стола самые важные письма, дневники и фотографии. Из того заветного ящика, в котором орудовала Катрин, чтобы выследить ее и найти доказательства против нее, чтобы унизить ее… Уже из-за одного этого, подумала Надин, она не смогла бы больше здесь жить. То чувство грубо нарушенной границы личного никогда уже не исчезнет.