Полицейский кивнул. Он мог видеть по своей собеседнице, что́ она перенесла. У Сабрины Бальдини были очень грустные глаза, и от нее веяло глубокой усталостью, которая вызвала в Кронборге уверенность в том, что она уже никогда не избавится от нее.

— Что побудило вас рассказать ему о Мариусе Петерсе? — спросил он.

Женщина закусила губу. Теперь она выглядела очень ранимой и очень юной.

— Он… он снова стал требовать информацию. Сказал, что если кто-то столько лет занимается общественной работой, как Ребекка, в его жизни обязательно должен иметь место какой-нибудь скандал. Я, конечно, сказала, что скандалов у нас не было, да и он тогда сам об этом узнал бы, потому что скандальная история наверняка появилась бы в прессе. А как близкий друг семьи Ребекки он и подавно смог бы об этом узнать. Но Максимилиан тогда, уже в который раз, стал очень агрессивным. В годы своей супружеской жизни, как он мне сообщил, у него было очень мало контактов с Брандтами, потому что Ребекке не очень нравилась его бывшая жена. Ну, а газеты… не всякий скандал, в конце концов, попадает в газеты. Ведь бывают и тайные скандалы. Например, растрата денег — что в такой организации, как "Детский крик", наверняка замели бы далеко под ковер, чтобы не утратить доверия общественности. — Бальдини глубоко дышала. Ее глаза теперь слегка покраснели. — Но я не могла ему помочь. Ребекка никогда ни в чем не ошибалась. Во всяком случае, не было ничего такого, что я заметила бы. И в любом случае я не могла представить себе, чтобы она совершила что-то предосудительное. Ребекка — абсолютно цельная натура.

Кронборг медленно кивнул. Он догадывался, что сейчас последует.

— Но Максимилиан Кемпер все равно не оставлял вас в покое, не так ли?

Сабрина покачала головой. Она была очень бледной — соприкосновение с этим темным периодом ее жизни давалось ей намного труднее, чем она сама ожидала.

"Но с другой стороны, — подумал комиссар, — когда-нибудь ей нужно будет избавиться от этой тяжести. Она ее почти расплющивает".

— Он был словно терьер, вцепившийся зубами в добычу. Неуступчивый. Злой, язвительный и агрессивный, если не получал того, что хотел, — вздохнула Бальдини. — Я начала бояться его выпадов. Но несмотря на это, едва могла выдержать время от одной встречи с ним до следующей. Он мучил меня. Он по нескольку дней не звонил. А если я звонила в его клинику, то просил свою секретаршу отделаться от меня. Дома он не подходил к телефону. Я даже не знаю… как часто я тогда, расплакавшись, нарывалась на его автоответчик. Порой я не видела его по две недели и боялась, что всему настал конец. Со своим мужем я уже давно жила отчужденно, как с посторонним человеком. Я была в отчаянии. Была больна от одиночества и тоски. А потом он вдруг неожиданно снова договаривался со мной о встрече. Обнимал меня и шептал мне все те ласковые слова, которые мне были так знакомы. И которые мне были нужны. Но неизбежно…