— Так все думают. Но нет. Это было бы неосмотрительно. Нам помог Манфред. Да, Манфред тоже знает. У него есть в Мерано небольшая квартира. Достаточно далеко, чтобы нас там никто не узнал. Мы скрывались там почти год. Манфред и Макс раздобыли фальшивые документы. Они не сказали, как им это удалось, а я и не спрашивал. Но им удалось. Все сработало. Только тогда мы переехали в Клес.

Вернер закурил. Он побледнел, глубокие морщины прорезали лоб.

История близилась к концу.

— Макс и Гюнтер тем временем распространяли слухи. Герта ждет ребенка, беременность проходит тяжело, жене требуется уход, и мне пришлось оставить Спасательную службу: ребенок не должен расти сиротой. Время шло, и люди начали о нас забывать. Когда мы приехали в деревню немного отдохнуть, все называли Аннелизе по имени, будто знали ее всю жизнь. — Вернер пожал плечами. — Слухами земля полнится. Но ты должен узнать еще одно.

— О смерти Гюнтера.

Вернер скрестил руки на груди, глаза его блестели.

— О Гюнтере, да. В последний раз, когда я встречался с ним, в восемьдесят девятом, он уже утратил над собой контроль. Нашел экспертное заключение Эви и вбил себе в голову, будто его брат стоял за Грюнвальдом. Хотел убить Манфреда, так и сказал мне открытым текстом. Я пытался его разубедить. Внушить, что это безумие. Но через несколько дней…

— Он разбился на машине.

— Его ум не выдержал. И он покончил с собой. Гюнтер — последняя жертва Блеттербаха.

Вернер закончил. Налил в стопку граппы и протянул мне.

На этот раз я выпил.

— И что теперь? — спросил я.

— Теперь дело за тобой, Джереми. Тебе решать. В какое правосудие веришь ты?

Я этого не знал и ответил вопросом на вопрос:

— Почему ты ничего не сказал Аннелизе?

— Сначала я думал рассказать ей. Говорил себе: вот дождусь, пока ей исполнится восемнадцать и она станет достаточно взрослой, чтобы понять. Для того и хранил шкатулку в форме сердца. Знал, что мои слова без доказательств только смутят ее. Того и гляди подумает, что ее старик выжил из ума. Потом осознал, что восемнадцать лет ничего не значат. Она по-прежнему оставалась девчонкой, хотя и записалась в школу проводников и мечтала об Америке. Я поговорил с Гертой, и мы вместе рассудили, что, только став матерью, Аннелизе сможет правильно оценить то, как мы поступили в восемьдесят пятом.

— А когда родилась Клара…

— Аннелизе жила за океаном, а Герта умирала. Был ли смысл ворошить старое?

— Не было.

— А теперь, Джереми? Есть ли смысл теперь возвращаться к этой истории?