Ее лицо было очень близко, она вздернула одну бровь.

– Дафна… – хрипло сказал он.

Шарлотта буквально вспыхнула – отняла руку и сложила ладони на коленях.

– Упс! Вот уж для нее это лишнее.

Маррити, закрыв глаза, сосредоточился и передал образ самого себя, обнимающего Дафну. А в ответ ощутил нечто вроде робкого подбадривания, словно подмигивание сквозь слезы.

– Все в порядке, – передал он Шарлотте. – Она не против. Мы должны вернуть ее.

– Вернем. Эти люди не дураки, – глубоко вздохнув, Шарлотта сделала глоток мартини. – Я тоже не против.

На языке Маррити остался вкус ее джина. Его трясло. Фрэнк два года не целовался с женщинами, и куда дольше не целовался с женщинами, которых почти не знал.

– И я не против, – поспешно заверил он и, переведя дыхание, сменил тему: – Ты говорила про Моссад. Это израильская разведка?

– Утром в тебя стреляла, днем поцеловала. Что дальше будет?

Шарлотта вздохнула. Маррити посмотрел, как она зажигает сигарету.

– Да, израильская. Они, по-видимому, пристально следят за всем, что связано с Эйнштейном. Ты знаешь, что после смерти первого президента Израиля в 1952 году они спрашивали у Эйнштейна, не хочет ли он стать президентом? Это был не просто красивый жест: в Моссаде знали, что некоторые открытия Эйнштейна не были обнародованы.

– Например, машина времени, – покачал головой Маррити. – Кажется, ты сказала… прости господи!.. что это я – этот старикан, этот старый пьяница! Тот, что назвался моим отцом. Вроде как я из будущего?

– Одного из вариантов будущего. Определенного будущего не существует. С помощью машины из сарая твоей бабушки он вернулся сюда, в 1987 год, из 2006-го. Его жизнь…

– Из 2006-го? Тогда ему всего… если он – это я… пятьдесят четыре. Он выглядит старше.

Маррити попытался прикрыться скепсисом, но ничего не вышло. Он поверил в это, поверил, что этот старик с опухшим лицом – действительно он сам, и ему была отвратительна сама мысль, что этот брюзгливый старый дурак где-то бродит, с кем-то разговаривает. Маррити ни разу в жизни не напивался вдрызг, до полного беспамятства, но сейчас ему казалось, что именно это с ним и происходит. Что он еще наговорит, беспомощно гадал Фрэнк, какие мои личные тайны разболтает этим людям?

Щекам стало горячо.

– Дафна разговаривает с ним?

– Думаю, он не рвется с ней поговорить, – тихо возразила Шарлотта. – У него за плечами уже два жизненных пути – один почему-то прервался, и его выбросило в другую жизнь. В первой, счастливой, Дафна умерла вчера в итальянском ресторане. Он добивается, чтобы на этой временной линии она не стала взрослой – чтобы ее жизнь оборвалась.